Золотые линии кинцуги
Несколько месяцев назад героиня этой статьи попросила нашего креативного директора Соню Осипову помочь ей найти новый стиль. Мы в команде порадовались — вот решимость. И предложили Лене рассказать о своем опыте читателям журнала. Но история оказалась совсем не про стиль. А про смерть и воскресение.
Меня зовут Елена Казанцева. Живу в Москве. Несколько десятилетий работаю на телевидении: была журналистом в новостях, шеф-редактором, автором документального кино.
Иногда я фантазирую: продюсеры поставили мне задачу — написать сценарий со множеством нестандартных сюжетных поворотов. Еще одно условие — оставить героя в кульминационной точке, не дав ему решения: пойти направо, налево или прямо. Просто оставить — пусть сам выбирает. Или ему кажется, что сам. Приблизительно так я думаю о своей жизни.
Моя кульминационная точка «случилась» год назад, в день, когда мне исполнилось 50. Цифра внушительная и обязывающая к подведению каких‑то итогов. Когда думала о своем 50‑летии в молодости, представляла большую семью за столом, много тепла, много объятий. У меня все было совсем не так. Свой юбилей я отметила в реабилитационном центре для алко- и наркозависимых в статусе воспитанницы (слово‑то какое — воспитанница!!!). Оказалась там из‑за проблем с алкоголем. В момент попадания в рехаб оправдывала себя и стрессом на работе, который надо снимать; и тем, что «я же музыкант и журналист, а мы все выпиваем»; а самой веской, как мне казалось, причиной была смерть мамы. И вот спустя год нахождения в рехабе — мой юбилей. Рядом в тот день не было семьи, зато были такие же выздоравливающие. А еще — много вопросов, которые сводились к одному: что в моей жизни пошло не так? Откуда и почему у меня внутри образовался этот экзистенциальный вакуум, ощущение, что все бессмысленно, «суета сует» и далее по Экклезиасту. Почему я вынуждена себе признаться, что не умею жить — точнее, проживать хорошие и плохие чувства, радоваться простым мелочам, переносить боль…
В день юбилея было много слез, мыслей, страхов. Разобрав себя за год реабилитации почти до основания, когда с болью отпускала все свои иллюзии, — я должна была заново себя собрать. И понять: кто я? Телевизионный журналист, работающий днями и ночами? Женщина бальзаковского возраста, которая несется за очередными удачными интервью? Философ-созерцатель, она же домохозяйка, которая читает тонны псевдопсихологической литературы? Ответов на эти вопросы у меня не было, но было решение — я хочу жить. И жить так, чтобы попробовать наверстать все то, что было потеряно, упущено, разбито.