+10: современные книги о революции
В рубрике «Плюс десять» мы собираем списки книг, событий, имён и всякой всячины, имеющей отношение к литературе. В очередную годовщину Октябрьской революции историк Владимир Максаков выбирает самые важные вышедшие в XXI веке исторические исследования и переиздания, посвящённые октябрю 1917-го и событиям вокруг него.
Спустя век после Русской революции в посвящённых ей трудах выработались как взаимоисключающие, так и взаимодополняющие подходы. Одни историки реконструируют ход событий вплоть до мельчайших подробностей, другие делают установку не на описание, а на понимание революции. Одни ищут закономерности и логику в революции как историческом процессе — другие подчёркивают её принципиально стихийный, непостижимый характер. Между этими подходами множество промежуточных степеней — но эти рамки позволяют нам сформулировать критерии для обзора поистине бесконечной литературы о Русской революции. О вышедших в XXI веке десяти книгах (пяти российских и пяти иностранных), которые во многом меняют наши взгляды на революцию или предлагают новую концепцию, и рассказывает этот список.
1Никита Окунев. В годы великих потрясений: Дневник московского обывателя 1914–1924. М.: Кучково поле, 2020.
К 100-летней годовщине революции 1917 года было издано немало непосредственных источников — современный читатель может составить собственное впечатление об одном из ключевых событий мировой истории. Одно из самых интересных переизданий — полная версия «Дневника москвича» Никиты Окунева, управляющего московским отделением пароходства «Самолёт». Со скрупулёзностью, свойственной его профессии, пятидесятилетний человек отмечает все мало-мальски важные события за день, пересказывая новости и слухи, цитируя отрывки из газет, соглашаясь или споря с неведомыми нам знакомыми. Кроме того, Окунев описывает множество мелких бытовых подробностей: от несколотого льда перед подъездом до роста цен и разных способов добывания еды. Впрочем, не боится он и исторических обобщений: «Газеты наполнены «юбилейными» статьями. Изо всех них один вывод: русская революция, как пушкинская старуха, требовавшая от золотой рыбки то новое корыто, то избы, то боярских хором, то царских палат, а потом оставшаяся при старом разбитом корыте». Постепенно проблема выживания выходит на первый план, однако Окуневу удаётся не впасть в отчаяние — в том числе и благодаря своему дневнику. Революция побеждает тогда, когда захватывает быт простого московского чиновника. В 1970-е неизвестный, перепечатывавший «Дневник москвича» для самиздата, снабдил его предисловием, где описывал свои впечатления: «В быту — каждый становится вором, из-за невозможности нормальным путём достать необходимое для жизни. «Раньше каждый что-то сторожил — своё ли, чужое», — пишет Окунёв. Теперь же украсть колено для печной трубы, газету со стены, доску от забора для топки — становится человеческим долгом перед семьёй…»
2Критический словарь русской революции: 1914–1921. СПб.: Нестор-история, 2014.
Выдающийся американский историк Ричард Пайпс писал: «Возможно, был какой-то смысл в том, что мы начали изучать Советский Союз как нашего самого опасного противника. Мы должны были исследовать советскую историю, чтобы не повторить этого опыта у себя дома. Это придавало нашим исследованиям вовлечённость и страстность, которые уводили от сухой академичности, и от авторов требовалось, чтобы их работа была выполнена на высочайшем уровне...» Одной из ключевых научных работ о революции в XXI веке стал англо-американский «Критический словарь русской революции» (издан по-английски в 1997 году, для русского издания были написаны ещё две статьи, а старые исправлены и дополнены). Этот фундаментальный труд не только отражает самые современные научные подходы к изучению революции, но и объединяет под одной обложкой работы более 50 учёных из разных университетов и других академических инстанций. Эта книга написана в крайне редком для российской науки жанре исторического путеводителя (companion) и детально разрабатывает отдельные сюжеты революции: последовательность событий, роль отдельных исторических деятелей, историю ведомств и учреждений, национальные движения.
3Марк Стейнберг. Великая русская революция (1905–1921) / пер. с англ. Н. Эдельмана. М.: Издательство Института Гайдара, 2018.
Историки особенно ценят обобщающие работы, которые могут предложить новый взгляд — или уточнить устоявшееся представление. В основе книги Марка Стейнберга — осмысление революции как трагедии. Учёный создаёт впечатляющее мозаичное полотно, обильно цитируя источники, в том числе взятые из составленной им антологии «Голоса революции», и воздерживается от однозначных оценок, так как считает революцию слишком сложным процессом для сколько-нибудь прямолинейного её толкования. Трагична же она из-за несбывшихся надежд. В полифонии этой книги есть место и хорошо известным мемуарам исторических деятелей, и с трудом сохранившимся (как правило, дошедшим до нас при чьём-то посредничестве) свидетельствам рабочих и крестьян — главных действующих лиц революции. Крайне удачным кажется и обращение Стейнберга к литературе и искусству: он цитирует множество художественных произведений, созданных во время революции или вскоре после неё. Такой подход делает книгу необычной вдвойне — несмотря на свою научность, она кажется написанной «по горячим следам» и прекрасно читается. В целом автор придерживается взгляда, по которому революция (а вслед за ней и вся советская