Культура | Юбилей
«У каждого времени свой почерк»
Российской академии художеств — 260 лет. О том, какие традиции она хранит и как устроен мозг художника, «Огонек» поговорил с ее президентом Зурабом Церетели
— Российской художественной школе — 260 лет. Что стало ее стержнем, главным отличием?
— Создание Российской академии художеств говорит об огромной мудрости Петра. С его подачи была создана российская школа живописи — другой такой в мире нет. Интересно, как она развивалась и как много позже, 1947 году, была воссоздана. Тогда были объединены суриковский и репинский институты, лицеи, создан Научно-исследовательский институт, музей, библиотека, мастерские. От тех, кто это знает и понимает, я чувствую поддержку, а кто не знает… Некоторые считают, что школа ничего не значит — садись и рисуй! Да все — и европейцы, и американцы, и китайцы — мечтают, чтобы элементы нашего художественного образования вошли в их систему образования! Потому что это уникальнейшая школа, которая существует только у нас. Мудрейший план, который был создан во времена Петра, Елизаветы, Екатерины, заключался в том, чтобы воспитать поколение, которое создавало бы музейные ценности. Музейные! Не салонные, не галерейные, которые сегодня есть, а завтра нет — это все живопись для покупателя. Созданное Петром и Елизаветой дело продолжается до наших дней, и это огромное достижение России.
— Академизм жив? Чем современная академическая школа живописи отличается от академизма XVIII века?
— У каждого времени свой почерк. Главное, я считаю, наша школа продолжает развиваться. И задача у нас та же — создавать шедевры, которые достойны музея, развивать такое мышление, которое будет не салонным, не галерейным. Это изобразительное искусство другого уровня… Я сам прошел уникальную школу. Словами это объяснить трудно. Меня воспитывали такие педагоги, как Василий Шухаев. Мы начинали с копирования, а потом учились передавать первые впечатления от увиденного… Главное — не только механическое умение, но и развитие фантазии. Нужно научиться показывать индивидуальное отношение к предмету, к теме, форме. Василий Шухаев, один из гениальнейших рисовальщиков, не просто следовал академической школе, а понимал, что это живой процесс, и погружал нас в него. Так работали Леонардо да Винчи, Микеланджело, Пикассо, Шагал — все. Это не надо восстанавливать или возрождать, а только продолжать, сохранять и развивать.
Фото Стас Владимиров
— В этом году исполняется 20 лет с тех пор, как вы стали президентом. Как Академия изменилась за эти годы?
— Главная дата — это 260 лет Академии. А она все время меняется.
— В столетний юбилей революции не избежать вопроса и о 1917 годе. Какую роль это событие сыграло в истории Академии? И каким оно видится сейчас, с исторической дистанции в столетие?
— Вообще, мне очень сложно сегодня об этом говорить. Я часто предпочитаю отговариваться, мол, я же тогда не жил! Ведь вчера об истории писали одно, сегодня о тех же фактах по-другому пишут. Мои педагоги говорили одно, мои домашние — другое.
Тем не менее в 1917 году вместе с гибелью Российской империи была фактически закрыта и Императорская академия художеств. Но уже к 1930-м годам вернулось понимание — надо восстанавливать русскую художественную школу. И в 1947 году, после ужасной войны, в тяжелое время, когда все только восстанавливалось, была воссоздана фактически Императорская академия художеств, то есть на ее базе создали Академию художеств СССР. Конечно, там были идеологические моменты, но самое важное — была воссоздана художественная школа. Даже в самые тяжелые моменты истории искусство всегда остается искусством. Ведь в революцию тоже много талантливых художников гениально себя выразили, и они были по духу революционеры, они это все приветствовали… Что делать, осудить их или поддержать? Я не могу взять такую ответственность на себя… Могу сказать, что и Маяковский, и Малевич — гении… А мой учитель, Василий Шухаев, сначала уехал из России, а потом вернулся и попал в ссылку — на Кавказ. Даже