Культура | Персона
«Ты неизбежно оказываешься против»
22 июня в прокат выходит фильм Павла Чухрая «Холодное танго»: о войне, которая настигает людей спустя годы. О том, как разорвать порочный круг насилия, «Огонек» побеседовал с режиссером
Фильм Павла Чухрая «Холодное танго» — вольная экранизация повести Эфраима Севелы «Продай твою мать». Судьба свела литовскую девушку Лайму (Юлия Пересильд) и еврейского юношу Макса (Риналь Мухаметов) еще во время войны; он чудом избежал концлагеря, ее отец сотрудничает с нацистами. Спустя годы они опять встретятся, но жизнь только внешне кажется спокойной: взаимная ненависть продолжает жить, питаясь прошлым и воспроизводя саму себя.
— Предваряя вручение вам приза «За честь, достоинство и преданность кинематографу», президент «Кинотавра» Александр Роднянский назвал ваше творчество «голосом честным, бескомпромиссным и талантливым». Довольно обязывающая оценка — тяжело соответствовать?
— Я благодарен фестивалю за эту высокую оценку. Такими категориями я, конечно, не мыслю и себя не оцениваю. Просто у меня есть позиция — жизненная, не киношная. Она выражается на экране в одном случае более ясно, в другом — менее, но это всегда позиция гуманистическая. Как и вся культура, на которой я вырос,— и мировая, и европейская,— где в центре всегда человек, его жизнь и попытки остаться человеком, по возможности не идя на компромиссы. В реальной жизни это всегда трудно. Особенно на фоне исторической памяти о сталинском режиме, при котором слова и убеждения часто стоили людям жизни. Когда я рос, жизнью уже не расплачивались, но все равно платить приходилось — успехом, возможностью реализоваться. Нам уже однажды задавали вопрос: «С кем вы, мастера культуры?» Если такой окрик снова прозвучит сверху, обществу выбора не останется. Точнее, надо будет выбирать между убийцами и наперсточниками. И я боюсь, точнее, мне очень не хочется, чтобы это время пришло.
— «Кинотавр» открылся вашим фильмом «Холодное танго». Его сюжет как-то связан с этими опасениями?
— В том числе. По-моему, сегодня нет темы актуальнее, чем непринятие людьми друг друга — противостояние национальное, социальное, религиозное. Страна ожесточилась, идет сильнейшее давление антикультуры, мракобесия. Я понимаю, что власть неоднородна, что там, внутри, есть люди, по-разному относящиеся к происходящему. Тем не менее процесс, о котором я говорю, идет с двух сторон: часть общества готова двигаться к радикализму, к насилию. Она, эта часть, ощущает поддержку властных структур, неким образом показывающих, что они «за». И в своем фильме я рассказываю, как люди пытаются сохранить свою любовь в то время, как их сознанием и жизнью манипулируют политические системы. Вот, наверное, главное в этой истории. Еще один важный момент. Официальные структуры борются за историческую правду, а нас, кинематографистов, периодически обвиняют в ее искажении. Но выясняется, что о некоторых событиях люди не знают вообще ничего. Мне пришлось поставить в начале и в конце картины титры — как в научно-популярном кино.
— Эти титры имеют абсолютно ликбезовскую функцию.
— Именно. Изначально они не планировались. Но когда молодые актеры, которые у меня снимались, стали задавать вопросы о происходящем в фильме, я понял, что объяснения необходимы — мало кто знает, что советские войска в 1940 году вошли в Прибалтику. Для огромного количества людей это шок: «А что мы там делали до войны?» И титры в моем фильме — это попытка донести информацию в простой форме. Потому что зритель должен знать правду. Хотя, повторюсь, в художественном кино странно так делать — это немножечко поддавки.
