Россия и мир | Тема номера
Счет за трезвость
У российских вытрезвителей — юбилей. Первое учреждение под названием «Приют для опьяневших» открылось в ноябре 1902-го в Туле: в штате были фельдшер и кучер, финансы — из городской казны, а цель четкая — «сократить смертность рабочих от пою». 115 лет спустя такой ясности не просматривается. Статус вытрезвителей не урегулирован, репутация жуткая: они долго воспринимались как визитная карточка советской репрессивной системы, тем не менее возродить их планируется. В первую очередь в 11 городах РФ, которые примут летом чемпионат мира по футболу. Редко какая инициатива сверху вызывала столь неподдельный энтузиазм: «за» — не менее 40 процентов населения, а также местные власти в регионах, где никаких футбольных фанатов не ожидается. Бытовое пьянство замучило всех, вот только как с ним бороться, если по нынешнему закону любой алкаш может послать врачей и пойти опохмеляться посреди курса лечения, а МВД, у которого шесть лет назад вытрезвители отобрали, отвечать за отлов пьяных не хочет? Пока в министерствах и думах решают, как будут выглядеть учреждения нового типа, в ряде регионов приступили к возрождению вытрезвителей самостоятельно — на свой манер. «Огонек» изучил проблему
Из городов — участников ЧМ-2018 первой к приему пьяных болельщиков подготовилась Самара, где вытрезвитель работает уже три года. Чтобы понять, как это устроено и чего надо бояться, а чего не надо, «Огонек» ознакомился с ценным опытом.
Профилактическая беседа не клеится. На все вопросы пожилой мужчина в рваной футболке отвечает «ну вот», и дежурный врач Алексей Катин решает оставить единственного клиента вытрезвителя на ночь. История его болезни — короткая: скорая подобрала на улице часов в шесть, без вещей и документов. До отключки успел назваться Леонидом Ивановичем и сообщил, что ракетостроитель, с тех пор информации из него не вытянуть. Доктор уходит, санитарка Наталья Федоровна укладывает ракетостроителя спать:
— Вот протрезвеете, Леонид Иванович, и пойдете ракеты делать.
Эта бабушка в очках и розовых носочках — ключевой работник вытрезвителя. Она носит воду, помогает дойти до уборной и переодеться, стелет постели, моет полы. Раньше Наталья Федоровна руководила диспетчерской в автохозяйстве, сюда устроилась, уже будучи на пенсии. К клиентам относится сочувственно: «Это ж больные. Бывает, и хулиганят, и обзываются. Но мы не слушаем».
— Вы не в больнице, вы в вытрезвителе,— ласково успокаивает ракетостроителя санитарка.
Обстановка меж тем вполне больничная. Светлый линолеум, шесть кроватей с железными спинками. Клеенчатые матрасы. Дешевое, но новое белье с сиреневым рисунком. Никаких решеток на окнах, замков на дверях. Только запах выдает назначение помещения: он не выветривается даже при открытых окнах. Здесь мужская комната. Справа — женская, на две персоны. Называть их палатами нельзя, койки и палаты вытрезвителю не положены.
Госуслуги под названием «вытрезвление» официально не существует. А вот освидетельствовать состояние алкогольного опьянения за госсчет можно. Поэтому все самарские вытрезвители оформлены как пункты медицинского освидетельствования. Ночевка — бесплатным бонусом. Находятся вытрезвители на территории городских больниц скорой помощи, в данном случае — больницы им. Семашко. Но подчиняются областной наркологической службе.
Кто сюда попадает? Помимо тех, кого подобрали на улице, примерно раз в час привозят то подозреваемых в нетрезвой езде, то задержанных за хулиганство, то пойманных проституток. Все они дуют в трубочки, сдают анализ мочи и уезжают под конвоем. Еще перед выходом на маршрут заходят провериться шоферы автобусов. А в целом работа спокойная: основной поток клиентов до 22:00. Пьют-то, понятно, в любое время, но сердобольных граждан, готовых вызвать скорую к бесчувственному телу, по ночам на улицах меньше.
Фото: Reuters
Общественное место
У приемного отделения больницы, в 20 метрах отсюда, тормозит скорая. На каталке вывозят седого мужчину, в теплой куртке, но с босыми ногами. Его завозят в приемное отделение — осмотреть и сделать кардиограмму.
— Я домашний пьяница,— кричит он.— Поставьте мне систему. Кровь очистите. У меня вся кровь пьяная!
Больничный охранник ходит вокруг каталки и ругается:
— А что если из-за тебя, пьяницы, кому-то скорой не хватит? Ух, не было бы здесь камеры, я б тебя мигом вылечил…
Пациента зовут Анатолий Васильевич. Он то называет всех сударями, то грубо ругается. В трубку дышать отказывается. В общем, испытывает противоречивые чувства.
Доктор Катин вызывает полицию: увидев людей в форме, Анатолий Васильевич уже готов дышать в трубочку и рассказывать о себе. На ключах от квартиры, как на собачьем ошейнике, обнаруживается телефон его дочери. Но трубку дочь не берет: видно, к папиным загулам привыкла.
С помощью старшего сержанта и старшины на клиента надевают серые спортивные штаны — оказывается, в вытрезвителе целый склад ношеной одежды и обуви, регулярно присылают из Иверского монастыря.
Старшина заполняет на обоих «поступивших», Леонида Ивановича и Анатолия Васильевича, административные протоколы за пьянство в общественном месте. Поскольку, когда их подбирали на улице, ни полицейских, ни местных сотрудников рядом не было, в протоколе фигурирует нахождение в нетрезвом виде в вытрезвителе. «А что, тоже общественное место»,— поясняет старшина прессе. Усатый старший сержант тем временем ностальгирует:
— Со старыми-то вытрезвителями было проще. Приводишь, сдаешь, их ложат. А теперь все эти расспросы. Хочешь спать? Или не хочешь? Хочешь остаться или не хочешь? Тьфу!..
Под утро Анатолий Васильевич снова начинает шалить, и его везут в отделение. А Леонид Иванович проспится, раскается, захочет лечиться, и за ним пришлют перевозку из наркологической больницы. Своим ходом врачи пациентов не отправляют: по дороге могут опохмелиться и охота к лечению пропадет.
За открытыми дверями
Старые вытрезвители — те, что были в ведении МВД — в Самарской области упразднили в 2011-м, как и по всей стране. Но уже в октябре 2014-го здесь и в Тольятти открыли первые учреждения нового типа, в которые кадры из старой системы не взяли — решили делать «согласно требованиям гуманизма».
— Мы не держим насильно. Человек всегда может встать и уйти,— объясняет заведующая вытрезвителем в больнице им. Семашко Жанна Киселева.— Но иногда по привычке все равно через окна бегают, вот в апреле мужчина москитную сетку сломал. Да еще все продукты в холодильнике съел перед этим. Хотя мы их и сами подкармливаем: знаете, бывает, человек, когда запил, он неделю не ест…
Поначалу завели даже книгу отзывов и предложений. На ее страницах нетвердым утренним почерком благодарят, «что вывели меня из запоя», обещают бросить. Есть и запись «время провел хорошо». За ней — целая история.
— Такой дружелюбный был, разговорчивый,— вспоминает Жанна Киселева.— Помогал больных переворачивать. А утром смотрим: уходит на шатких ножках. Поглядели под подушку, а там два пустых фанфурика (100-миллилитровых пузырька со спиртосодержащей жидкостью, продаются под видом косметических средств.— «О»). Мы после этого стали у всех карманы досматривать…
Штрафов за нахождение в вытрезвителе нет. Но по факту все клиенты платят штрафы за нахождение в общественном месте в нетрезвом состоянии. Логика тут административная: чтобы получить деньги за свою работу, вытрезвителям надо провести медицинское освидетельствование. А освидетельствовать пьяного просто так нельзя. Либо он должен согласиться на это добровольно и за свой счет, либо кто-то должен выписать направление. Поэтому к каждому клиенту вызывают сотрудников полиции. Но у них — свой план. Если куда-то выехали, должны отчитаться. Вот на пьяниц и составляют административные протоколы.
А раз есть протокол, то утром проспавшегося клиента, если он не попросился в наркологическую больницу, везут в участок, где держат до решения мирового суда. И на волю отпускают только с квитанцией.
Если попросился лечиться, в участок можно не ездить, но от штрафа не отвертеться. Обязательной постановки на учет к наркологу, как в прежние времена, нет. Но всех клиентов вносят в особую базу «группы риска». — Если такой человек придет, скажем, получать права на оружие, его дополнительно обследуют на хроническое употребление алкоголя, — объясняет главный нарколог Самарской области Андрей Щербань, в чьем ведении находятся вытрезвители.
Полиция в новых учреждениях не предусмотрена: первые месяцы сотрудники в вытрезвителях дежурили, но с нового, 2015 года исчезли.
— Когда возрождение вытрезвителей затевалось, предполагалось, что в каждом пункте будет дежурить сотрудник, — говорит Андрей Щербань.— Но потом они отказались: говорят, не функция полиции. Единственное, чего после споров добились,— сразу приезжают на наши вызовы.
— Они теперь ежемесячно отчитываются перед своим начальством по количеству вызовов. А оно раз в неделю звонит нам и проверяет,— поясняет Жанна Киселева.
Под стеклом на столе дежурного доктора мобильные телефоны всех дежурных экипажей. Но Андрей Щербань мечтает решить проблему раз и навсегда, учредив в каждом вытрезвителе опорный пункт охраны порядка.
— А что, у нас есть интернет. Можно всех доставленных по любой базе проверить. Да и дактилоскопирование наладить не проблема,— размышляет он.
По былым возможностям вытрезвителей тоскуют и жены алкоголиков.
— Иногда звонят женщины и говорят: мой снова напился, помогите. Но мы забирать не можем,— говорит Жанна Киселева.— Даже капельницу не можем поставить, чтобы вывести алкоголь, мы не лечебное учреждение. Они у нас просто лежат.