ОгонёкОбщество

Россия и мир | Событие

Рыночная политика

«Двадцатка» в Гамбурге показала, что мировая политика вступила в совсем новый этап

Антиглобалисты, ставшие главными действующими лицами саммита «двадцатки» в Гамбурге, громили старинный ганзейский город под не очень оригинальным, но ярким лозунгом «Добро пожаловать в ад». Неизвестно, кому пришла в голову идея устроить съезд самых больших мировых начальников в квартале Шанценфиртель (буквально — Окопный), известном на всю страну месте концентрации наиболее убежденных противников капитализма. Если кто-то хотел подразнить «автономов» (так в Германии называют агрессивных леваков), то результат превзошел ожидания. Ад, правда, устроили не столько высокопоставленным гостям, сколько жителям городского центра и полицейским…

Почему обострение борьбы против «хозяев мира» случилось именно сейчас, не вполне понятно. Пик антиглобалистских протестов пришелся на начало — середину 2000-х, потом все пошло на спад. Удивительнее всего, что всплеска не было после 2008 года, когда мировой финансовый кризис, казалось бы, подтвердил правоту борцов с неолиберальной глобализацией. Но они как будто оцепенели. А вернулись на авансцену тогда, когда эта самая глобализация подвергается атаке, откуда не ждали,— со стороны крупнейшей экономики мира, служившей четверть века флагманом и маяком глобального проекта. И если в ад участников встречи намеревались отправить идейные правнуки Троцкого и Бакунина, то на самом деле запах серы, если суммировать публичные и приватные комментарии, исходил от человека совсем другого толка — Дональда Трампа.

Симптомы и причины

Эксцентричный миллиардер-застройщик, избранный на пост самого могущественного президента мира, способен эффективно воплотить в жизнь мечты протестантов, хотя те и считают его олицетворением мирового зла. Вместо глобализации Трамп фактически предлагает неомеркантилистский проект (нео-, потому что классического меркантилизма в стиле XVII века сейчас быть не может из-за всеобщей взаимозависимости), когда каждый заявляет себя «прежде всего», а дальше — по гамбургскому счету (не в смысле места проведения нынешней встречи, а без пощады), кто что может «отжать».

О беспрецедентном превращении «двадцатки» в «19+1», где единица — не вечно фрондирующая Россия, а основополагающие Соединенные Штаты, написано уже много. Реакции на это разные. Одни продолжают надеяться, что имеет место ужасная аберрация, но скоро мóрок так или иначе рассеется, и место вульгарного магната займет предсказуемый представитель истеблишмента, пусть даже и консервативных взглядов. Другие верят в возможность изолировать США и коллективно противопоставить им. Вот, например, Евросоюз и Япония объявили о скором подписании договора о свободной торговле, все члены «двадцатки» помимо Америки подтвердили приверженность Парижскому соглашению по климату.

И то, и другое легко может оказаться беспочвенными мечтаниями. Что касается мóрока, то Трамп отнюдь не задал тренд на пересмотр подходов прежних десятилетий, он его взвинтил и сделал вопиющим. И при Буше, и при Обаме многие аксиомы американской внешней политики стали превращаться в теоремы. А гипотетическая перспектива появления в Белом доме президента по имени Майкл Пенс (в случае импичмента Трампа) сулит мало хорошего либерально мыслящим партнерам — социальный консерватор Пенс умеет себя вести, но намного более идеен и морально жесток, чем Трамп. Иными словами, победа Трампа — не причина перемен, а их симптом.

Что же касается совместного отпора, то нравится это кому-то или нет, но США на десятилетия вперед продолжат задавать тон в мире. Значит, «объехать» их не получится, повернуть тенденцию тоже вряд ли. Да и единство фронта не стоит преувеличивать. Турецкий президент Эрдоган, например, поддержавший декларацию о важности Парижского соглашения, сразу после этого заявил, что Анкара ратифицирует его только если присоединится в качестве развивающегося, а не развитого государства.

Гамбург-2017 продемонстрировал, что прежние разделительные линии в мире больше не актуальны. Вместо оппозиции развитые — развивающиеся экономики (Россия, рухнувшая в яму в конце ХХ века, а потом постепенно выползавшая обратно, относилась ко второй категории) сейчас появляется другой фронт — «глобалисты» против «националистов». И хотя к последнему лагерю открыто сейчас относятся только Соединенные Штаты, а остальные вроде бы твердо привержены прежним идеалам, эта ситуация неустойчива. Как минимум, часть глобалистов напряженно следят за развитием событий, чтобы не пропустить момент, когда надо самим взять на вооружение националистический инструментарий. И вообще, сколько бы эксперты и чиновники ни твердили о пагубности торговых войн, если кто-то ее начинает, остальным приходится отвечать.

Все познается в сравнении

Встреча Владимира Путина и Дональда Трампа стала центральным событием гамбургского саммита не потому, что она действительно важнее всего остального, а скорее из-за неопределенности по другим направлениям. Яркие персонажи и откровенная коллизия — то, что нужно репортерам и комментаторам. О результатах говорить невозможно по той причине, что практически от всех тем, которые обсуждались, американская сторона начала открещиваться спустя всего несколько часов после беседы. Сюрпризом для Москвы это быть не должно. Во-первых, умопомрачительная атмосфера политической борьбы в Вашингтоне делает невозможными никакие договоренности с Россией, и Трамп не самоубийца, чтобы на них настаивать, зная об упорном стремлении оппонентов «подсечь» его именно на этом. Во-вторых, президент США, в принципе, не считает необходимым сохранять приверженность четкой линии — собеседники не должны расслабляться.

Вообще, выясняется, что Трампа в Москве (и не только) изначально просто не поняли. Еще будучи кандидатом, а затем став президентом, он постоянно повторял свое любимое слово «сделки», мастером которых Дональд Трамп всегда себя считал. Само это понятие весьма импонировало Кремлю — у нас ведь прагматизм и трезвый реалистичный взгляд на международные отношения издавна предпочитали либеральным рассуждениям о ценностном подходе. Россию упрекали за устарелость и цинизм ее мировоззрения — фиксация на геополитике, вера в благотворность баланса сил и ставка на самые традиционные инструменты, прежде всего военные возможности.

Почему Россия перестала в какой-то момент верить в большие идеи и «всеобщее благо» — тема отдельная, это результат крайне болезненного развития с конца 1980-х и плодов предыдущего идеалистического периода, главным событием которого было «новое политическое мышление» Михаила Горбачева.

Как бы то ни было, все познается в сравнении. На фоне нескрываемого «торгово-закупочного» подхода Дональда Трампа российский старомодный и весьма мрачный реализм смотрится почти романтичным. Даже самые закоренелые реалисты верят в необходимость правил игры, устанавливаются они, правда, по их мнению, не посредством договоренностей, а на основе постоянного соизмерения баланса сил. Для меркантилистов все намного проще и «прямее» — выгода решает все. Лозунг, провозглашенный Дональдом Трампом в его инаугурационной речи, «Покупайте американское» оказался лейтмотивом не только внутренней, но и внешней политики, причем сигнал этот направляется прежде всего союзникам. А внешнеполитический арсенал, включая использование военной силы,— лишь средство достижения коммерческих целей.

Эпоха новых сделок?

Говоря о сделках, Трамп имеет в виду не хитроумные размены и компромиссы, он толкует их буквально, как в бизнесе,— то, что приносит доход. Не все это уловили, однако некоторые расшифровали «код Трампа» довольно быстро. В Персидском заливе, например, всё поняли сразу: чем больше заплатил американцам за их товар, тем надежнее отношения. Поэтому из всех зарубежных поездок Трампа визит в Саудовскую Аравию был самым плодотворным, несмотря на то что во многом его следствием стал кризис между Катаром и соседями.

Еще один понятливый союзник — Польша. Там не только принимают «на ура» покупку ракетных комплексов «Патриот», это было и раньше, но и с энтузиазмом готовы перейти на американский газ, а заодно и обеспечить его поступление во все страны Восточной Европы, включая многострадальную Украину. И если до сих пор борьбу Вашингтона против разнообразных российских «потоков» объясняли все-таки в первую очередь соображениями безопасности, то теперь ее конкурентный характер не вызывает сомнений. Кстати, пробудившийся у администрации Трампа повышенный интерес к Украине тоже, вероятно, можно объяснить появлением этой коммерческой составляющей.

Чтобы правильно понять Америку эпохи Трампа, стоит отложить в сторону мерки холодной войны и времени, за ней последовавшего. Президент США, который смотрит на Германию не как на опорного союзника или идеологического единомышленника, а прежде всего как на рыночного конкурента, явно отказывается от наследия второй половины прошлого века. Это же, судя по всему, касается и НАТО. Европейцы, особенно на восточном фланге альянса, каждый раз напряженно ожидают, подтвердит ли Дональд Трамп обязательства США в сфере коллективной обороны, ту самую Статью 5 Устава НАТО, которая, по идее, гарантирует американское вмешательство в случае нападения на любое государство Североатлантического блока. Трамп чаще подтверждает (хотя не всегда). Но в его интерпретации защита союзников — не обязанность, основанная на ценностной общности и солидарности, а услуга, которую Соединенные Штаты оказывают клиентам. Услуга не бесплатная, и ее цена — не только повышение оборонных расходов Европы (это само собой), но и потребительская лояльность, то самое «Покупайте американское».

Для России все это — некоторое потрясение. Мы видели разную Америку — врага, партнера, патрона, пытающегося навязать свое мнение, оппонента, с которым можно о чем-то договариваться по интересам, но можно конфликтовать, отстаивая определенные красные линии. С Америкой, которая как будто сошла со страниц детской книжки про мистера Твистера, Россия, пожалуй, еще не сталкивалась. И пока даже трудно сказать, хорошо это или плохо, с ней просто надо заново учиться иметь дело.

Это, впрочем, касается не только нас, всем предстоит привыкать к миру, в котором гегемон открыто декларирует, что «бабло побеждает зло». Некоторые скажут, что это и есть тот самый ад, в который участников саммита в Гамбурге приглашали антиглобалисты. 

Контекст

Погром на сладкое

Этот саммит G20 Запомнится не только парадными компромиссами, настоящую цену которым покажет время. Три дня осадного положения, в которое погрузили самый левый и толерантный город ФРГ заезжие бунтари,— повод говорить о расколе в антиглобалистском движении

Поблагодарив Гамбург за гостеприимство, а канцлера Меркель за мастерство модератора, высокие гости разлетелись по своим столицам, а город стал залечивать раны и подсчитывать убытки после боев полиции с левыми радикалами. По примерным подсчетам ущерб от разбитых витрин, разграбленных магазинов и сожженных машин — за 150 млн евро. Если добавить, что ранено было около 500 полицейских, а задержано до 300 бунтарей, размах побоища, которое пережил старый ганзейский город, станет примерно ясен.

— Миграция, климат, торговля, терроризм — все это важные темы,— напишет по итогам саммита голландская Telegraf,— но среднестатистический телезритель запомнит прежде всего хулиганствующих демонстрантов, горящие машины и магазины.

Важная деталь в том, что полицейские с самого начала предупреждали: многомиллионный Гамбург, известный своими левоанархистскими традициями, не самое удачное место для подобного мероприятия. В последние годы саммиты «двадцатки» устраивали в местах, где мировых лидеров можно с легкостью спрятать не только от злоумышленников, но и от демонстрантов. Но немецкие власти решили иначе: выбрав за три месяца до выборов местом проведения «двадцатки» не тихую баварскую деревушку, а крупный северный портовый город, они хотели показать, что в Германии царит здоровый дух демократии и терпимости, а граждане имеют полное право высказывать свой протест.

В гости к ним

Всех своих гостей (и званых, и незваных) Гамбург в день саммита встретил необычайно ярким для этих мест солнечным утром — для затишья в осажденной крепости перед началом штурма трудно подобрать лучший цветовой фон. На обочинах магистралей, зачищенных от частного и городского транспорта, замерли колонны полицейской техники. Прохожих почти не видно. В самом популярном кафе города, с видом на озеро, с аппетитом завтракали молодые американцы спортивного вида — не говори они на весь зал об удачной протестной акции где-то в Мичигане, я бы ни за что не поверил, что они имеют отношение к антиглобалистам. Да и выложили они за завтрак приличную сумму — другим бунтарям, расстелившим газеты с едой прямо на газонах, явно не по карману. Как ни крути, а социальное расслоение, с которым борются радикальные левые, проникает и в их ряды.

Завтраки, впрочем, не затянулись: едва затрещали вертолеты и тронулись в путь под вой сирен колонны полицейской техники, молодые люди — и те, что на террасе кафе, и те, что на газонах — мигом свернули трапезы и уткнулись в туристические карты города. Задача у антиглобалистов была простая: собраться в группы по нескольку сот человек и попытаться блокировать трассу, по которой кортежи с участниками двигались к конгресс-центру — месту проведения G-20. В свою очередь, полицейские подразделения должны были блокировать любую группу протестующих в случае движения к этой трассе.

Как это происходило, я наблюдал уже через 10 минут у здания редакции газеты Zeit, где полицейские окружили около сотни антиглобалистов. Протестантов представляла пестрая публика, в основном молодежь. Выделялись два парня, одетых под клоунов (общепринятый дресскод тех антиглобалистов, которые придерживаются мирных форм протеста). Они дурачились, заводили толпу, запуская в полицейских воздушные шарики. «Космонавты», в новенькой, с иголочки, черной униформе, грозно наблюдали за шалунами. Но вот беда: за стеклом шлемов проглядывали лица совсем молоденьких парней (похоже, курсантов) — они очень старались выглядеть страшно, но стоило клоунам выкинуть неожиданный фортель, как хмурые лица расползались в непроизвольной улыбке.

Вокруг демонстрантов, усевшихся на мостовой, кружили три старушки в ярких желтых свитерах с надписью «Парламентские наблюдатели». Они следили за тем, чтобы полицейские не обидели мирно протестующих. В скором времени появилась группа поддержки и у противостоящей стороны, члены союза ветеранов полиции привезли «своим» прохладительные напитки. В общем, все при деле. Нервничали только фотографы: им нужно запечатлеть экшен, а тут одна клоунада.

Экшен начался к вечеру, да такой, что фото хватило на всех. В двух районах Гамбурга, Алтона и Шанценфиртель, около двух тысяч радикалов из «Черного блока» устроили настоящее побоище. Они возводили баррикады, жгли автомобили, били витрины, разграбили несколько продовольственных магазинов. Более трех часов понадобилось спецназу, чтобы взять ситуацию под контроль. В ходе только этой операции 217 полицейских получили ранения различной тяжести, задержаны до 80 человек. А главное — жители районов Алтона и Шанценфиртель, известные своими леворадикальными традициями и явно благожелательно настроенные к протестантам, пока те не занялись погромами, никак не могли взять в толк, с какой стати капитализм взялись крушить именно в их районах? Здесь нет «феррари» и «бентли», потому жгли обычные малолитражки, а вместо бутиков высокой моды досталось банкоматам, паркометрам и небольшим продовольственным магазинам, для многих работников которых итог этой борьбы с капиталом — потеря работы. Масла в огонь подлило и неловкое высказывание одного из лидеров местных левых: им бы пойти в богатые кварталы вроде Бланкенезе или Пёзельдорф, а они стали громить таких же, как они сами… Наутро выходящие в Гамбурге газеты подсказали причины: мол, что большинство погромщиков общались на итальянском и испанском и не очень поняли, где они оказались. «Да какая мне разница, на каком языке они говорят! — возмущался в разговоре со мной обитатель толерантного Шанценфиртеля Томас.— Раз они ведут себя так, всем им место в тюрьме!»

Между «анти» и «альтер»

Лично я впервые столкнулся с антиглобалистами лет 10 назад, в шведском Гётеборге, на саммите ЕС. Движение тогда было достаточно идеологизированным. В палаточных городках антиглобалистов книжные лотки были завалены трудами Троцкого, Бакунина, Мао; ежедневно по заранее составленному расписанию шли дебаты о том, как переустраивать этот мир.

Помню, тогда удалось вызвать на разговор трех ребят лет 18, по виду студентов: та каша, которая обнаружилась у них в головах, поразила бы самого политкорректного собеседника. После нескольких общеизвестных пассажей о борьбе с транснациональными корпорациями и перераспределении доходов между севером и югом, они перешли к «политическому фэнтези». Я узнал, например, что власть имущие хотят лишить простых смертных Земли минеральных солей, а без них человечеству не выжить. Что надо запретить проведение Каннского фестиваля как вопиющего форума пропаганды буржуазного искусства и что реального прогресса человечество может добиться только с помощью военизированных строительных отрядов. Последнюю идею высказал юноша, который вытащил из рюкзака книжку с портретом Троцкого. Глядя на одухотворенное лицо тщедушного активиста, я невольно подумал: и сколько дней он бы выдержал в военизированных строительных отрядах товарища Троцкого?

— Термин «антиглобализм» не совсем точно отражает суть нашего движения,— объяснял мне тогда один из ведущих левых интеллектуалов Европы, директор венского Института мультикультурных исследований и развития Лео Габриэль.— Мне нравится слово «альтерглобализм». То есть мы хотим создать другую модель глобализации.

Как бы ни называли себя сами революционные массы, сегодня главный их организатор и вдохновитель — интернет: там кипят страсти и бушуют митинги. И когда из виртуального пространства толпы антиглобалистов прорываются в реальный мир, спонтанным этот протест кажется только непосвященным. Все расписано до мелочей. Загляните на сайт антиглобалистов, созданный специально к встрече G20 в Гамбурге: вы удивитесь, как старательно готовятся к своим акциям эта, казалась бы, безалаберная молодежь.

И еще примета времени: из огромного количества групп стоявших у истоков антиглобализма («Банк ненависти», «Раньше, чем завтра», Peoples’ Global Action, Reclaim the Streets), сегодня на виду всего две — «Черный блок» и ATTAK. Последняя организация, наиболее многочисленная и влиятельная, выступает за перераспределение доходов между богатым севером и бедным югом и исповедует тактику мирного протеста. А вот «Черный блок» хочет перемен здесь и сейчас и единственный путь к ним видит в насилии. В общем, как говорится, легальные и нелегальные методы борьбы. Мало того. Активисты этого крайне радикального объединения подчеркивают: никакая конкретная группа не имеет права на бренд «Черный блок», так как это название не организации, а тактики ведения уличных сражений. Готовые пойти на насилие разрозненные группы крайне левых, анархистов и антифашистов, могут собираться в любом назначенном месте — получится «Черный блок».

Значит ли это, что идеологическая составляющая движения антиглобалистов становится все менее заметной? Пожалуй, да. В руках у левых радикалов цитатники Мао и труды Троцкого вы уже не увидите. Отказавшись от догм, движение стало аморфным, распалось по группам интересов. Большинство перешло к мирным формам протеста, когда демонстрации все больше напоминают карнавал. Собственно, на такой мирный протест и рассчитывали власти Гамбурга, давая возможность всем желающим выразить свои протестные настроения во время саммита «двадцатки».

Как пишет английский журналист Роб Маджи, тем самым немецкий истеблишмент хотел показать свою эффективность и возможность консенсуса во всех слоях общества. Что пошло не так? Из множества версий одна мне представляется наиболее правдоподобной. Организаторы саммита в Гамбурге не рассчитали силу леворадикального движения в других странах Западной Европы. В Германии оно медленно, но верно идет на спад. Все просто: процветающая немецкая экономика гарантирует каждому кусок от пирога национального благосостояния, хотя бы в виде социального пособия. Вопрос о хлебе насущном не занимает умы протестно настроенной молодежи. Все, что остается в повестке дня: феминизм, экология, проблемы сексуальных меньшинств,— не выходит за рамки политкорректности. И эти темы вполне укладываются в русло мирного протеста.

Принципиально иная ситуация в странах Южной Европы — Греции, Италии, Испании. Здесь пояса приходится затягивать и молодым, и старым. В той же Греции безработица среди молодежи за 30 процентов, шансы получить пособие минимальны. Все, что остается, это перебиваться случайными заработками или жить на пенсии родителей. Вот для них понятия «богатый север» и «бедный юг» — не абстрактная материя, а зажигательная смесь. Потому, круша районы Гамбурга, они не очень разбирали, где правые, где левые, где сочувствующие, а где нет. Они просто вымещали свое накопившееся раздражение на преуспевающем севере, который, по их мнению, виноват в бедах Южной Европы.

Косвенно эту версию подтверждает и министр внутренних дел Германии Томас де Мезьер, который заявил, что самые необузданные погромщики прибыли в Гамбург из других стран Европы. Ясно, что с толерантностью там не так хорошо, как в Гамбурге. Но что же стоят тогда компромиссы G20, за фасадами которых даже в относительно благополучной Европе разворачиваются такие классовые бои?

Сергей Панкратов, Гамбург

Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl