Общество | Судьба
Джаз и танки
Тех, кто принес нам и миру 9 мая, с каждой годовщиной победы все меньше. Их подвиг от этого не тускнеет, но, храня память о нем, не забываем ли мы о том поколении, которое не только выиграло ту войну, но еще и пережило ее? Чтобы напомнить о нем, «Огонек» предлагает читателям монолог полковника Владимира Сафира — о жизни, музыке и войне
Часто спрашивают, что это за фамилия. «Сафир» по-арабски «посол», в Ливане газета есть такая, «Ас-Сафир». Дед мой, Павел Николаевич Сафир, был надворным советником. Вторая линия, по маме,— музыкальная: Федор Фомич Громов, мамин отец, до 1912 года был личным шеф-поваром московского городского головы Гучкова, а по воскресеньям бегал с гитарой на Чистые пруды — слушать, как играет военный оркестр. Мама моя, Анна Федоровна Громова, солировала в хоре Александрова, когда еще не было никакого ансамбля его имени, а сам он был хоровой регент в церкви. Иногда думаю — вот 44 года я честно отслужил в армии, а по рождению и в душе, видимо, всегда был музыкантом.
Папа мой вступил добровольно в Красную армию: на тот момент у него было шесть орденов, все с мечами и бантами, то есть за боевые действия. Дважды контужен, ранен, ходил в рукопашную, попал под газовую атаку, врывался в окопы, дважды отмечен в корпусных приказах как командир роты разведки — в общем, был на высоте. Начал младшим командиром 227-го пехотного Епифанского полка, закончил службу командиром батальона. Великолепный стрелок — это у него в крови, как у меня — музыка. Но — бывший офицер царской армии, беспартийный, поэтому советская власть его не продвигала. А еще — потрясающий кулинар, все хозяйки бегали к нему за советом до 1981 года, пока он жив был. Там случился обвал: папа умер, а через пять дней — мама. Я тогда впервые в жизни заплакал.
Между роялем и полигоном
Родился я в Харькове в 1924 году. В 1929-м отца направили в Москву на курсы «Выстрел» — они размещались в Екатерининском красавце-дворце, где знаменитые 16 коринфских колонн. Мне было лет пять-шесть, когда он как-то ночью взял меня в Кунцево, на стрельбище. Свист трассирующих пуль помню до сих пор.
Когда образовалась Академия бронетанковых войск, отец был ведущим специалистом — учил стрелять из танка весь высший командный состав. Первый учебник «Стрельба из танка» — его. Он изобрел знаменитую «огневую линейку Сафира». Суть ее — выработка данных для танковой стрельбы: соотносятся размер цели, скорость ветра, угол, траектория — все четкие показатели. Отец окончил только счетоводческие курсы, высшую математику освоил сам, а сколько у него изобретений! За что ни брался — во всем высочайший уровень.
В Екатерининском дворце мы сменили три квартиры. Третья была в торце арки, самая интересная — потому что во второй части арки располагался роскошный образцово-показательный духовой оркестр. И я, можно сказать, с этим оркестром рос. В воскресенье они выходили на Красноказарменный проезд, шли до церкви, до Госпитальной площади, потом направо, к знаменитой «колбасе» — одноэтажному зданию кафедры эксплуатации Академии. Вниз по улице, разворот и обратно. Играли фанфарные марши, а я бежал рядом — слушал, впитывал.
У меня было роскошное домашнее воспитание. В этой нашей дворцовой квартире Александров устроил маме кабинетный рояль «Мюльбах». Тогда в моде были западные танцы, и у родителей собирались любители этого дела. Почему я говорю про воспитание? Смотрите, кто у нас бывал: красавец Готовский, орденоносец; первый замминистра обороны Вершинин — он был у Троцкого одно время начальником охраны; Глазатов — первый командир Петроградского полка. В его личном деле — я потом каждого из этих офицеров пытался найти — написано «аполитичен, без маски укрывательства». Онацевич с кафедры стрельбы — всегда в бабочке ходил… Вот такое общество. А вообще, судьбы этих офицеров сложились не лучшим образом: кто рано умер, кто — расстрелян…
Одноклассники
Все дети нашего двора учились в лучшей тогда школе Советского Союза — 336-я образцово-показательная имени Радищева. Это была научно-учебная база еще не расстрелянного наркома просвещения Бубнова (был приговорен к смертной казни 1 августа 1938-го, расстрелян в тот же день.— «О»). Со мной за партой сидел Яшка Маршак — жизнерадостный, красномордый. Сразу после войны я узнал, что он скоропостижно скончался от туберкулеза, и Самуил Маршак (его отец.— «О») чуть не помер с горя. Сзади меня — Вася Катанян, ставший выдающимся режиссером-документалистом. Рядом с Васькой — Володька Арямов, художник, умница, рисовал потрясающие машины, буквально предвидел будущее. Впоследствии делал дизайн автомобиля М-20 «Победа». Прекрасный класс был.