Огонёк

Россия и мир | Своими глазами

Островные ценности

«Огонек» присмотрелся к тому, как местные жители вытягивают байкальский остров Ольхон — красивейшее в России место — из средневековья

Ольга Филина

Людям известен совет не строить дома на песке. Но на Ольхоне песок следует за людьми: поставленные в степи или рядом с лесом любые поселения через несколько лет оказываются здесь посреди пустыни. Красота прибайкальской земли, манящая туристов, уходит из-под ног: эндемики вытаптываются, земля разбивается колесами машин, деревья гибнут — и вот уже не найти места более неприглядного на всем острове, чем то, где живет человек.

Местные, кажется, к этому привыкли. В самом большом поселке острова — Хужире, где живет 1200 человек, по широким, как Кутузовский проспект, песчаным улицам ползут сухие трещины земли. Дома сами, как песчинки, рассыпаны без внятного порядка и плана, то залезают пожухлыми палисадниками на проезжую часть, то прячутся где-то в стороне от нее. С 2006-го здесь есть электричество, но, конечно, как в большинстве русских деревень, нет ни централизованного водоснабжения, ни канализации, что хуже — даже колодцев нет. Вода на Ольхоне — на острове, окруженном крупнейшим пресноводным бассейном мира,— в дефиците. Раз в день поутру в Хужир приезжает водовозка, останавливается у обветренных хозяйских заборов, в которых местные открывают специальные заглушки, чтобы втянуть шланг и наполнить бочки. На полив никогда не хватает, каждая капля идет на домашние нужды и на туристов. В десятке «поместий» есть скважины, но это вещь редкая, дорогая и пока экзотическая.

— Может, здесь время остановилось,— говорит Сергей Грудинин, член общественного совета при администрации Хужирского муниципального образования, экс-глава администрации в 1993–1999 годах.— Конечно, электричество нас сильно изменило. Раньше ведь воду для туристов кипятили на костре. Но когда электричество отключают — все совсем постарому: генераторы, дрова...

С дровами свои проблемы: их нужно возить «с материка», потому что островные леса входят в состав национального парка «Заповедное Прибайкалье» и, по закону, неприкосновенны. А мусор, наоборот, нужно на материк вывозить, выплачивая за один сданный кубический метр отходов 700 рублей. Связь с «материком» поддерживают два небольших парома (летом к ним выстраиваются многочасовые очереди) и зимняя дорога, когда байкальское Малое море (часть воды между западным побережьем Ольхона и материком) окончательно встает во льдах.

Обстоятельства жизни ольхонцев — за вычетом отдельной островной экзотики — россиянам могут показаться знакомыми: та же деревенская жизнь, не поспевающая за сменой тысячелетий, и та же тысячелетняя неустроенность. Что особо выгодное (с туристической, экологической и какой угодно еще точки зрения) расположение поселка не дает ему в российских реалиях никаких преимуществ — вещь тоже в целом известная. Удивительно в этой байкальской истории другое: во-первых, что с имеющимися ресурсами, чуть превышающими средневековые мерки, хужирцы умудряются принимать по 600 тысяч туристов в год, а во-вторых, что у них есть план. Собственный план развития острова, преодоления вековой отсталости и вхождения в XXI век.

Остовы прошлого

— С первого взгляда, может быть, и не скажешь, что мы здесь способны к совместным действиям,— рассуждает Наталья Бенчарова, глава общественной организации Ольхона «Новое поколение», совладелец гостиничного комплекса «Усадьба Никиты Бенчарова».— Народ живет обособленно, потому что народ — без корней. Коренные ольхонцы, буряты, не любят Хужир. Кто согласился здесь жить — отчасти забыл себя. Из русских кто-то оседал в Хужире, спасаясь от советской власти, кто-то шел за заработками, когда остров стал осваиваться... Большое строительство на Ольхоне началось в 1938 году — создавали Маломорский рыбзавод. В 20 километрах от Хужира была своя колония: кто-то сторожил, кто-то сидел. В 1990-е и 2000-е потекли московские дауншифтеры, люди с тонкой душевной организацией,— настолько хрупкие, что даже не подходи. Сошлись мы все вместе, и думалось сначала: где найдешь такой язык, чтобы нам общаться?

С 2006-го здесь есть электричество, но нет ни централизованного водоснабжения, ни канализации. Даже колодцев нет: вода на Ольхоне — на острове, окруженном крупнейшим пресноводным бассейном мира,— в дефиците

Таинственная нелюбовь бурят к советскому поселению объясняется его расположением вблизи скалы Шаманки — раздвоенного мыса с пещерой, вдающегося в водную гладь. Местные шаманы и ламы, малоотличимые друг от друга, с незапамятных времен считают живописный мыс обиталищем самого грозного духа Байкала (а также особого монгольского божества, а также порталом входа в иные миры, а также лучшим местом для медитации). Еще русский географ Владимир Обручев писал о «суеверном страхе, который ольхонские буряты питают к пещере в скале»: рядом с Шаманкой не то что никто не селился, но даже не проезжал в повозках, чтобы не потревожить Хозяина Байкала. Хужир, нависающий над Шаманкой, по мысли лам, «наступил скале на горло», а что сделали туристы, вытоптавшие всю траву вокруг, покрывшие мыс граффити и нафотографировавшие море снимков,— вообще не поддается описанию.

«Местью духа» суеверные буряты объясняли череду неудач, преследовавших поселок еще в советское время, хотя с таким же основанием можно считать, что «байкальский дух» мстил всей советской экономике. В 50-е закрылось одно из «градообразующих предприятий» Хужира — лагерь в урочище Песчаном. В конце 60-х — начале 70-х проблемы начались у второго и главного столпа островитянской жизни — Маломорского рыбзавода. Ученые обнаружили, что стараниями местных омуль перевыловлен: его промысел стали ограничивать, а в отдельные годы и запрещать. Наконец, в 90-е завод закрылся, и остров зажил совсем странной жизнью, половину года занимаясь охотой и собирательством, а другую половину — приемом иностранных туристов, полетевших за экзотикой.