Россия и мир | Безопасность
«Пропагандой выиграть нельзя. Доминированием в технологиях — можно»
В поздние советские времена популярным пропагандистским продуктом была книжка «Откуда исходит угроза миру?» — о противостоянии с Западом. Сегодня в разных эфирах звучат едва ли не прямые цитаты из нее, и это вызывает тревожные ощущения и вопросы: неужели все опять так плохо, как нам выстоять в «схватке», готовы ли мы к «новым вызовам»?
Обо всем этом «Огонек» расспрашивал бывшего начальника Аналитического управления КГБ СССР, научного руководителя ЦИИТ «Интелтек», одного из основателей и члена президиума Совета по внешней и оборонной политике (СВОП) Владимира Рубанова.
— Владимир Арсентьевич, Россия находится в состоянии информационной войны с Западом?
— В понятие «информационная война» сегодня вкладывается скорее политико-пропагандистский, чем профессионально-технический смысл. Его запустили журналисты западных СМИ еще в начале 1990-х годов во времена операции «Буря в пустыне» в Ираке, когда впервые были комплексно задействованы официальные информационно-пропагандистские структуры и широко применена рассчитанная на зарубежную аудиторию дезинформация под управлением учрежденного Пентагоном отдела стратегического влияния. С тех пор много воды утекло: изменились и методы, и стратегии, и средства. В основе сегодняшних представлений лежит отношение к информационному пространству как к театру военных действий (наряду с сушей, морем, воздухом и космосом), в рамках которого можно оказывать скрытное влияние на поведение противника, чтобы он не знал об этом, но принимал решения или совершал такие действия, которые противоречат его намерениям или мешают их выполнению. Победа в информационной войне означает подчинение противника и абсолютную власть над ним. Именно в этом заключается концепция Джорджа Стейна, который называет целью информационной войны разум и сознание тех, кто принимает ключевые решения войны и мира, применения потенциала и возможностей стратегического уровня. Речь идет, таким образом, о превращении информационной войны в «войну знаний» или, как ее определил автор концепции, в «эпистемологическую войну». Очевидно, что это далеко от распространенного понимания «информационной войны» как масштабной пропаганды, направленной на массовую аудиторию.
— Но стоит включить телевизор и ничего высокотехнологического — пропаганда она и в Африке пропаганда…
— По этой части российские СМИ и заказчики пропаганды поднаторели и превышают мировой уровень как по объемам продукции, так и по затратам на ее изготовление. Вот только цель воздействия на массовую аудиторию заключается не в подталкивании центров власти к неверным решениям, а в формировании благоприятного облика страны и репутации самих СМИ. А с репутацией наших СМИ и обликом страны у нас на сегодня пока большие проблемы. И теперь, когда Россию в чем-то несправедливо обвиняют (такое тоже нередко случается), мало у кого среди зарубежной аудитории возникает желание потребовать доказательств: Россия, мол, и так все ясно. Выясняется, что ставка на обливание грязью противника (оппонента, конкурента) и демонстрация угроз разного характера (типа «отключим газ») контрпродуктивна. Результат работы СМИ измеряется не гигабайтами пропагандистских информационных потоков, а отношением к нашей стране, которое формируется под их воздействием. Но формируется, к сожалению, в нежелательном для нас направлении. Есть еще неприятный результат, сопровождающий перебор недостоверной информации и подмену фактов их интерпретациями в массированной пропаганде. Мир движется к информационному обществу, где важнейшим ресурсом производства и потребления становится информация, а ее главной ценностью является достоверность. Подрыв доверия к информации как к общественно полезной ценности может быть «миной замедленного действия», которая подкладывается под процессы формирования информационной культуры. В США и странах НАТО культура и этика СМИ как-то отделяется от технологий информационной войны как элемента многофункциональной системы, нацеленной на достижение успеха военных операций.
— Значит, там не скрывают, что все же ведут информационную войну?
— Нет, конечно. Но такая война не сводится к пропаганде, пропагандой, тем более не очень высокого качества и далеко не первой свежести, выиграть нельзя. Превосходство в информационной войне достигается доминированием в информационных технологиях. А у нас с этим большие проблемы. Нельзя выиграть в информационной войне у того, от кого мы находимся в технологической зависимости. Успех в информационной войне определяется возможностями контроля инфраструктуры глобального информационного пространства и транснациональных социальных сетей. Такими возможностями располагают прежде всего те страны, компании которых производят компонентную базу, средства коммуникаций и управления сетями связи, процессоры, мобильные устройства и программные платформы для социальных сетей (Intel, Apple, Microsoft, Google, Facebook (соцсеть признана в РФ экстремистской и запрещена) и далее по списку). Кроме того, российские стратеги продолжают раскрывать понятие «войны» в категориях географических территорий и контроля физического пространства, а не в категориях времени, информационного влияния и технологического лидерства как способа контроля.
Фото Blend RF / Colin Anderson / Diomedia
Основная технологическая цель «информационной войны» — захват и контроль информационных каналов и потоков, а также защита от аналогичных действий со стороны противника. Оружие и методы тут совершенствуются по мере развития информационных технологий: если в 70-х годах прошлого века речь шла об активном противоборстве на уровне радиоэлектронных средств (чем некогда и я занимался), то сегодня к ним добавилось оружие физического (противорадиолокационные ракеты, средства генерации магнитного импульса и т.п.) и психологического (современные СМИ и глобальные информсети) воздействия, средства искажения или уничтожения информации и баз данных и, наконец, средства, позволяющие нарушать или парализовать работу сетей обеспечения управления инфраструктурными объектами и т.п. Это очень важные направления отражения реальной угрозы в случае военного конфликта и организации системы обеспечения национальной безопасности. В области радиоэлектронной борьбы российские вооружения находятся, кстати, на достаточно высоком уровне, но имеют критическую уязвимость по причине отсутствия собственной компонентной базы.
— А что тогда значит информационное превосходство?
— Это понятие значительно шире информационной войны и включает в себя помимо решения военных аспектов безопасности еще экономический, технологический, научный и культурный компонент. Так, для преодоления технологической зависимости в критических областях у нас реализуются программы импортозамещения. Но эти программы сконцентрированы на воспроизводстве существующих продуктов. Тем самым мы заведомо обрекаем себя на отставание. Воспроизвести разработанный кем-то продукт или технологию не такое уж большое достижение. Проблема не в наличии продуктов, а в интеллектуально-творческом потенциале, способном их придумывать. Самостоятельное создание сложных программных платформ возможно только при наличии развитой индустрии с системами тестирования качества, устранения уязвимостей и глобальной системы обеспечения их эксплуатации. Поставьте себя на место руководителя, которому необходимо, к примеру, выбрать софт для управления опасным химическим производством: отработанный и показавший свою надежность продукт иностранного производителя или же отечественную разработку без практического подтверждения надежности. Какие риски опаснее: возможные злонамеренные действия чужого поставщика или же ошибки отечественного начинающего разработчика? Но в первом случае софт тестируется структурами безопасности на предмет недекларированных возможностей (закладки, подозрительные команды), а несовершенство продукта определить невозможно. У нас постоянно возникают требования запретить закупку для госкорпораций импортного софта. Но сразу же после выхода подобных решений (с изрядной долей пропагандистского флера) по «поддержке отечественного производителя» начинают вноситься изменения, допускающие зарубежный софт в «исключительных случаях». Оно и понятно: на практике приоритет отдается качеству софта, а не стране производства. Кстати, в США системы управления для Минобороны опираются в значительной мере на решения компании SAP (Германия) при наличии собственной развитой ITиндустрии. А вот непрофессиональный, замешанный на политической демагогии подход к вопросам информационной безопасности нашел яркое выражение в нашумевшем «законе Яровой». Что толку в записи и хранении данных трафика без эффективных средств расшифровки и анализа гигантского информационного потока?