После всего | Застолье
Миска смирения
Как превратить антологию бобовых в гастрономический шедевр
«Я никогда не смогу стать вегетарианцем,— печально сказал ребенок, — мясо, оно такое вкусное». «Я тоже не могу»,— подбадриваю я сына. А как же котлеты, шипящие на сковородке, как же мясо в винном соусе со шкварками, баранина на косточках и холодец? Я знаю, что от безграничного потребления мяса страдает планета, что в Бразилии уже больше коров, чем людей, и стада вытаптывают колоссальные территории, и что к говядине постепенно привыкают страны, ранее ею не интересовавшиеся. А среди них — Китай и даже Индия. Все это я знаю, да и сын тоже, но отказаться от любимых блюд не можем. И что уж тут говорить о телятах и ягнятах, которых нам, конечно, жалко. Можете считать меня сентиментальной и недалекой, но я много езжу по фермам, вижу животных и каждый раз обещаю себе «больше ни за что».
«Знаешь,— сказала я сыну,— давай попробуем. Ну не вообще вегетарианцами, а так, несколько раз в неделю». «А я вырасту?» — опасливо спросил сын, который в классе третий от конца. «Вырастешь!» — уверенно ответила я. Уверенно, потому что вспомнила Филиппа, своего массажиста, высокого, сильного, даже мощного человека и при этом вегетарианца. В 11 лет родители отвезли Филиппа в школу при францисканском монастыре, далеко — и высоко — в Пиренеях, а там мясо не жаловали. Теперь по вечерам, рассказывал он мне, он ест имбреччиату. Это старинный суп из бобовых и овощей, который готовят в итальянской провинции Умбрия. Горячий, сытный, ароматный и приготовленный из самого дешевого ингредиента на свете. «Я с вечера замачиваю бобы и фасоль,— рассказывает он,— утром жена готовит целую кастрюлю на вечер».
«Мы будем готовить имбреччиату! — решительно заявила я.— Вот сейчас мы замочим фасоль и бобы, ты ляжешь спать, а на ночь я тебе расскажу почти сказку. Вот слушай. В провинции Умбрия, в городе Ассизи, жил человек по имени Франциск. Францисканцы, которые научили Филиппа варить этот суп,— как раз его последователи. Он основал монашеский орден, который проповедовал бедность. И суп этот был для бедных, потому что уж горсть бобов