Россия и мир | Фоторепортаж
Открытый доступ
С тех пор как император Александр II росчерком пера наградил Москву общедоступной библиотекой, прошло почти 155 лет. За это время она сменила не одно имя и обзавелась миллионами книг. А 2017-й библиотека встретила новым приобретением — открыт Ивановский зал, где будут проходить выставки. Сотрудники РГБ раскрыли «Огоньку» все тайны Ленинки
Бисерный почерк Чехова усеивает бессчетные страницы, «Стихи о Прекрасной даме» больше похожи на упражнение в каллиграфии, чем на черновик поэта, а извечное «Кому на Руси жить хорошо?» размашисто выведено рукой Некрасова на пожелтевшей от времени бумаге. Когда своими глазами видишь страницы, вдоль и поперек исписанные классиками школьной программы, на ум идет только один вопрос. — И что, все это может получить на руки любой читатель отдела рукописей? — Сначала все-таки нужно доказать, что вы не праздно любопытствуете и не станете кружки на полях рисовать,— говорит Наталья Бабахина, главный редактор отдела общественных связей.— На самом деле достаточно объяснительного письма, почему вам нужно стать одним из читателей отдела. Для них, например, Евангелие Ивана Грозного — в свободном доступе.
От музеума к библиотеке
В хранилище Дома Пашкова, где архивисты сами показывают старинные рукописи, можно смело удивляться во весь голос — до главного читального зала сквозь толстые железные двери и каменные своды ни звука не долетит. А вот в самом зале ахать при виде библиографических редкостей вроде черновиков «Братьев Карамазовых» или «каторжного» Евангелия Достоевского лучше шепотом — здесь и накануне новогодних праздников есть читатели. Впрочем, это неудивительно. Так повелось с 1862 года, когда здание первой публичной библиотеки Москвы в день открытия штурмовали свыше 40 тысяч человек (как писали в газетах, на открытие пришла вся Москва), хотя изначально читальный зал был рассчитан не более чем на два десятка посетителей. «Приходилось записываться в очередь, прямо как в паспортном столе»,— добавляет Наталья Бабахина.
Причина проста — именно сюда из Петербурга переехала бесценная коллекция книг, рукописей и прочих редкостей, принадлежавшая Государственному канцлеру Российской Империи графу Николаю Румянцеву, которого называли «глазами и ушами» императрицы Екатерины II, что, впрочем, не помешало ему стать одним из любимых собеседников Наполеона Бонапарта. Граф вырос при дворе, где было модно «екатеринствовать», то есть знать историю своего отечества и уметь о ней спорить, пусть и на французском. Вот только бессмысленно судить о ней, твердил Румянцев, пока не изучены и не опубликованы все летописи и иные старинные рукописи из русских монастырей. Этим он и занимался всю жизнь. А получив вместе с известием о вторжении войск Наполеона в Россию апоплексический удар, Румянцев в 1813‑м отошел от дел и целиком посвятил себя своей коллекции. После смерти графа вся его коллекция из 28 тысяч томов оставалась в составе Императорской публичной библиотеки около 30 лет — дальше хранить ее в таких условиях не позволил первый директор, писатель Владимир Одоевский. По его словам, необходимо было «обезопасить от верной и неминуемой гибели» уникальный музей, которому так и не удалось вписаться в структуру культурных учреждений Северной столицы. По сути, образованный Петербург вспомнил о бесценной румянцевской коллекции, лишь когда Одоевский добился ее перевода в Москву. Но возмущаться было поздно: Александр II подписал «Положение о Румянцевском музеуме» и Дом Пашкова стал первой публичной библиотекой Москвы.
Поначалу в Доме Пашкова разместились рукописные и старопечатные книги славянской традиции, а также свыше сотни инкунабул (первых книг ранней эпохи книгопечатания) из Европы, книги знаменитой голландской фирмы «Эльзевир» (XVI–XVII веков), карты — начиная с «Географии» Птолемея с правками Меркатора, почитаемого отцом современной географии (XVI век), и заканчивая этнографическим материалом из путешествий Крузенштерна и Коцебу. С тех пор в румянцевской библиотеке изменилось многое, кроме ее статуса: это по-прежнему первая в мире библиотека по числу славянских и русских рукописей.