Culture
Режиссер | Director
Штефан Кэги
Stefan Kaegi
Режиссер компании Rimini Protokoll и реформатор современного театра рассуждает о смерти и страхе сойти с ума
Rimini Protokoll's director who challenges contemporary theatre rules contemplates death and fear of madness
Постановки немецкой театральной команды Rimini Protokoll спектаклями можно назвать условно. Скорее, они похожи на смесь из игр, соцопросов и посиделок с друзьями, а актеров в них нет никогда. В Москве Rimini ставили Remote — квест по городу в наушниках, «В гостях. Европа» — сбор зрителей за столом для обсуждения политики и Cargo — путешествие на грузовике под рассказы дальнобойщика о его суровых буднях. В октябре на фестивале «Территория» мы увидим новую работу Rimini.
Вы делаете «Наследие. Комнаты без людей» — инсталляцию из восьми пространств. В каждом с помощью вещей, видео, аудио — как угодно, но только без актеров — реальный человек, который скоро умрет, рассказывает историю своих отношений со смертью. Почему вы взялись за такую мрачную тему?
На самом деле проект не о смерти, а о том, что люди оставляют после ухода. У Надин Гро, например, был рассеянный склероз — эта болезнь прогрессирует, улучшения невозможны. Надин француженка, и во Франции по закону ты не можешь решать, когда умереть, — ты должен оставаться в больнице и стараться жить. Надин несколько раз пыталась покончить с собой, но когда ты стар и слаб, это не так легко. Когда мы встретились, она готовилась ехать в Швейцарию на эвтаназию (я нашел Надин через организацию, которая все это устраивает). У нее оставалось две недели жизни. Мы говорили с ней о том, что для нее значит уход, и обсуждали, какой она хочет видеть свою комнату в «Наследии». В результате мы проигрываем там ее пение: Надин всегда хотела выступать, но муж не позволял ей, и она стала секретарем. В записи Надин обращается к аудитории: «Теперь я стала певицей, хотя меня больше нет».
Мы несем ответственность за свою жизнь, но по закону не можем выбирать, когда ее закончить. Почему?
Это большой вопрос. Христиане скажут, что не нам выбирать, когда умереть, потому что жизнь нам дал бог. Кто-то скажет, что мы не можем решать, потому что жизнь нам дана природой... Но возраст смерти — во многом искусственный, мы постоянно продлеваем жизнь с помощью медицины. Мне 44 года. 120 лет назад, по статистике, я был бы мертв. А сейчас ученые говорят, что люди, которые проживут 150 лет, уже родились. И это вопрос: готовы ли мы к такой долгой жизни. В «Наследии» есть комната мистера Фраковяка. Он нейролог, всю жизнь работал с пациентами со старческой деменцией. Теперь он состарился и сам может сойти с ума. Он сказал: «Я видел своих пациентов. Я видел, как моя мать потеряла контроль над разумом, забыла, кто она, и не понимала, какой сейчас год. И я не хочу, чтобы мое тело продолжало жить, когда мой разум мертв».
А вы боитесь сойти с ума в старости?
Не очень. Я позволяю всему идти своим чередом. Мне интересен новый опыт, я не уверен, что надо избегать ситуаций, которые меня пугают. Но при этом я могу понять Фраковяка. Я хотел включить в «Наследие» героя, который говорил бы о смерти и мозге как ученый, ведь есть много теорий о том, как мы сможем загрузить сознание в интернет и жить в виртуальной реальности.
Вам нравится такая перспектива?
Я не верю в то, что нас можно превратить в искусственный интеллект. Но думаю, что привычное отношение к смерти и ее атрибутам изменилось. Например, потеряли смысл кладбища, потому что члены семей сейчас живут в разных странах и на разных континентах. Я никогда не навещаю могилу матери.
