Взгляд | Opinion
Купить пересмешника
Разбираемся, как индустрия моды и ее игроки смеются над собой — а заодно и над потребителем
Людей, полагающих, что бренды издеваются над покупателями, вокруг немало. Стоит дизайнеру хоть немного отойти от того, что считается традиционно красивым, как под публикацией об этом выстроится очередь из желающих высказать негодование. Ничего по-настоящему радикального и не требуется: слоновьи головы на показах Thom Browne или вечные странности Рика Оуэнса в расчет даже не берем. Самыми провокационными оказываются не те дизайнеры, которые играют с театральными, откровенно фантасмагоричными эффектами, а сталкивающие «высокое» с «низким» и заимствующие идеи на улицах. Чем больше похожа на повседневную одежда, замеченная на подиуме, тем ярче реакция. Кроксы у Кристофера Кейна, а затем и у Balenciaga, парни Гоши Рубчинского, слишком уж напоминающие тех, кого мы видим каждый день в пугающем изобилии, изодранные колготки и «масс-маркетные» платья Saint Laurent Эди Слимана — все это вызывает бурную реакцию отрицания. Зритель, который даже и позволить-то себе эти вещи не может, возмущается несоответствию качества, художественной ценности и предполагаемого ценника. И решает, что авторы возмутительных вещей над клиентами издеваются. А если дизайнер взялся все это проворачивать в доме, построенном кутюрье из учебников истории моды, этому самому кутюрье и вовсе приписывают странную посмертную активность: будто бы он (признаем — это никогда не бывает «она», женщин в учебниках истории моды вообще немного) ворочается в гробу, возмущаясь экзерсисами преемника.
Правда ли дизайнеры издеваются над публикой? Очень вряд ли: по крайней мере, большая часть из них в виду этого точно не имеет. Всем вышеперечисленным на самом деле нравится близость заимствованных элементов «к народу» в целом и к собственному опыту в частности. Кейн, например, о кроксах говорит едва ли не с той же нежностью, что Гоша Рубчинский — о своих юных героях или «Мумий Тролле», а Гвасалия — о Земфире или «Титанике». «Кроксы — возможно, самая удобная обувь на свете, — объяснялся дизайнер. — Мне нравится, что они такие чудные и что их часто называют уродливыми. В их форме есть что-то очень наивное, детское, и на ноге они выглядят неуклюже». На защиту своего творения — шлепок из первой коллаборации с Crocs, — Кейн бросился со всей серьезностью: «Не думаю, что у кого-то есть право решать, что правильно, а что нет. Так что если вы не Господь Бог, просто заткнитесь», — уж до шуток ли тут?
Куда проще заподозрить в насмешке над клиентами марки, клепающие бытовые предметы по «высокомодным» ценам. Скрепка Prada за 185 долларов или крафтовый пакет Jil Sander за 185 фунтов, кабельная стяжка Кейна за 30 фунтов или брендированный кирпич Supreme, который сначала стоил 30 долларов, а теперь на eBay продается за тысячу, — объясняет их появление та же формула, что работает для очков, кошельков и прочих недорогих аксессуаров крупных домов. Человеку, который еще не скопил на платья и шубы, приятно иметь хотя бы что-то, к чему приложил руку его любимый креативный гений, — а потом, возможно, он станет финансово успешным и придет в бутики за обновками помасштабней. Но если очки Giorgio Armani и даже зажигалку Vetements (всего 10 евро) можно и использовать, то что делать с кирпичом, скрепкой или бумажным пакетом? Получается, что, покупая любой из этих предметов (стяжка здесь все же лишняя — это браслет или чокер. А брендированный скотч Рафа Симонса можно использовать как пояс), мы признаем власть бренда над собой — другой мотивации для покупки придумать нельзя. И если это и не издевка, то точно художественный и ироничный жест со стороны марки.
Списать прорезавшееся в индустрии моды кусачее чувство юмора на один только Instagram (соцсеть признана в РФ экстремистской и запрещена) с его тягой к демонстрации себя не выйдет. В конце 1980-х о том, что юмор должен стать частью моды, говорил Жан-Поль Готье, который расшатывал стандарты модной индустрии. Его коллекции, несмотря на всю их яркость, красочность и взбалмошность, ставили под сомнение фундаментальное для моды понятие — конвенциональную красоту. А еще раньше появился пересмешник Франко Москино. В отличие от Жан-Поля Готье итальянец Москино не экспериментировал с силуэтами и новыми образами мужественности или женственности, а менял наполнение традиционных форм. Он подходил к моде с иронией дада и Рене Магритта. Модную классику вроде твидового жакета Chanel мог превратить в жакет матадора с застежками из ложек. Бальное платье сшить из мусорных пакетов, а пакет с логотипом превратить в сарафан, не слишком утруждая себя перекраиванием. Он высмеивал модную систему и людей, охотно скупавших все, что она им диктовала. На поясе крупными буквами писал Waist of Money (игра слов — waist, то есть «талия», звучит почти так же, как waste — «бесполезная трата»), мужскую сорочку превращал в смирительную рубашку с завязанными рукавами на спине и надписью For Fashion Victims Only; а на кардигане вышивал золотыми нитками честное Expensive Jacket — и люди скупали его смеющиеся над ними же вещи для того, чтобы показать: они поняли шутку!