Говори телом
«Танец — это язык. Самые прекрасные вещи в нем, как и в любви, говорятся телом». «Тело рассказывает о том, чего слова сказать не могут», «телом можно выразить самые абстрактные идеи» — танцовщики утверждают, что язык движений часто более выразителен и точен, чем слова. Чтобы научиться его понимать, мы вспомнили главных хореографов ХХ века — именно благодаря им родился и развивался современный танец
Марта Грэм
Как передать в танце чувства женщины, которая случайно увидела на вечеринке мужчину, в которого когда-то была несчастно влюблена? Если это балет — то танцовщица, скорее всего, отвернется, изящно выгнет спину, спрячет лицо в ладонях и, может быть, мелко затрепещет ногами. А если это танец модерн, который Марта Грэм основала в начале ХХ века, радикально порвав с балетом, — то у танцовщицы просто подогнутся колени, и она плашмя рухнет на сцену.
Грэм стремилась к эмоциональности и экспрессии на сцене. За отказ от заученных поз и движений, в которых есть мастерство, но нет чувства, за «нет» пачкам, пуантам и за освобождение тела танцовщика, которое может отныне гнуться в любые стороны и биться об пол (чем яростнее, тем лучше) Грэм и считают одним из главных хореографов ХХ века. А еще она первая перестала в танце рассказывать истории, а главным сделала выражение чувств и настроений: людей и эпохи. Взять хотя бы ее постановку «Хроники» 1936 года, посвященную переживанию ее современниками отчаяния из-за Великой депрессии и гражданской войны в Испании. Артисты в ней заламывают руки, выгибаются в струну и чуть ли не рвут на себе волосы — все в потрясающе красивом танце.
Пина Бауш
«Я люблю танцевать, потому что мне страшно говорить. Когда я двигаюсь, я могу чувствовать», — рассказывала Пина Бауш, и этот посыл определил настроение ее постановок. Все они — как будто исповеди, рассказ телом о сексе, мучительных отношениях, насилии — о том, о чем словами рассказать нельзя — стыдно, страшно, неприлично, наконец. Крайний градус экспрессии, с которой Пина изображает все это на сцене, заставляет зрителей и самих становиться такими же страдающими, сопереживающими, измотанными существами, как и ее актеры. В постановке «Семь смертных грехов» 1976 года они, например, протанцовывают массовое изнасилование, а в финале балета Стравинского «Весна священная» неистово и самоуничтожающе бьются о стулья и стены. Для выразительности Бауш использует не только тела своих танцовщиков, но и выворачивает наизнанку их души: в один момент ее спектакль может прерваться, и герой может начать рассказывать, с кем он хотел бы заняться сексом, как его били родители или поделиться своими амбициями — и все это будет правдой. Этот ее прием копируют хореографы по всему миру, как и привычку выводить танцовщиц на сцену в длинных вечерних платьях, а танцовщиков — в офисных костюмах.