История
Вторая жизнь Владимира Набокова
Чехов мог не быть врачом, а Льюис Кэрролл — математиком. Но для Набокова бабочки были вторым призванием. К сорокалетию со дня смерти самого известного писателя среди энтомологов — рассказ о его пути в науке от любителя до первооткрывателя
Конец мая 1918 года, Южный Крым. Красноармеец с серьгой в ухе останавливает на горной тропинке юношу с сачком. Наверняка он сигналит кораблям Антанты. Шпиону грозит расстрел. Всего несколько месяцев назад балтийские матросы из революционного Петрограда устроили резню в Севастополе. А в начале года утопили у набережной в Ялте сотни расстрелянных офицеров. Если бы они знали, что сейчас у них в руках 19-летний сын бывшего управляющего делами Временного правительства...
Владимир Набоков с семьей скрывается в Гаспре. На севере в охваченной террором столице остался роскошный особняк недалеко от Невского проспекта, родовые поместья, оконченное престижное Тенишевское училище. И коллекция бабочек. Старинная, собранная еще отцом, который заразился этой страстью от немца-гувернера. И его собственная.
Свою первую бабочку он поймал в семь лет. Усыпить ее эфиром и расправить крылья ему помогла мать. Через год среди книг ее юности он найдет свои первые учебники по энтомологии. Описание суринамских насекомых Марии Сибиллы Мериан. Историю британских бабочек Эдварда Ньюмана. И «Большие бабочки Европы» Гофмана, ради которой англоязычный ребенок самостоятельно научится читать по-немецки «со словарем».
Теория дополняется практикой. В девять лет в одном из родовых имений он ловит «новый вид». И посылает его описание ведущему российскому лепидоптерологу Николаю Кузнецову. Тогда страстное желание поймать редкий экземпляр оборачивается конфузом — бабочка уже известна науке.
Теперь оно может стоить ему жизни. Каким-то чудом Набокову удается убедить красноармейцев в своей невиновности. На следующий день они даже приносят пойманных для него мотыльков.
Собранную в Крыму коллекцию придется бросить через полтора года во время спешной эвакуации с полуострова.
Сентябрьским утром 1925 года молодой человек с тростью, в приталенном пальто и шляпе входит в магазин насекомых на Моцштрассе в Берлине. В руках — Staurophora celsia. Такую редкую бабочку готов купить любой коллекционер. Зеленые надкрылки с коричневым узором. Он поймал ее по дороге к ученику на стволе липы у станции Шарлоттенбург.
Всего девять лет назад Набоков получил в наследство от дяди 140 миллионов долларов по нынешнему курсу. Но его отец, англоман, либерал и критик царизма, считал, что хранить деньги в иностранных банках непатриотично. При национализации семья потеряла все. За исключением жестянки с фамильными драгоценностями.
Материнское жемчужное ожерелье пойдет на оплату его обучения в Кембридже. Осенью 1919 года Набоков начинает заниматься зоологией. Целый семестр препарирует рыб. Пишет стихотворение о радостях работы с микроскопом, предвосхитившее его будущую научную «карьеру». В 1921 году публикует свою первую работу «Несколько заметок о лепидоптере Крыма» в знакомом ему с детства английском журнале «Энтомолог». Но затем переводится на филологию.
С 1922 года он в Берлине с нансеновским паспортом — удостоверением, специально утвержденным Лигой наций для русских беженцев, отказавшихся от советского гражданства. Здесь он проживет 15 лет, зарабатывая на жизнь поначалу репетиторством, съемками статистом в немом кино, уроками тенниса и английского, а затем — литературным трудом.
Если бы не революция, он мог бы «целиком посвятить себя энтомологии и вообще не писать романов», скажет он позднее в интервью. Азарт литературного вдохновения — «ничто по сравнению с восторгом открытия нового органа под микроскопом».
Пока наука будет оставаться недосягаемой свободой, он заслужит репутацию выдающегося писателя, женится, начнет переводиться. И потратит первый крупный гонорар от немецкого издателя на энтомологическую экспедицию.
Февраль 1929 года, отель «Этаблисман термаль дю Булу», недалеко от французско-испанской границы. Днем во фланелевых штанах и берете Набоков гоняется за бабочками в продуваемых ветром горах. Ночью пишет роман. За четыре месяца эта последовательность станет его привычным распорядком. Светлая стена слева от письменного стола, за которым он работает над «Защитой Лужина», сияет во тьме как фонарь. И буро-пепельные пяденицы летят в раскрытое окно, чтобы попасть прямиком в его коллекцию бабочек Южной Франции.
В 1931 году в том же английском журнале «Энтомолог» опубликовано описание сотен пойманных и расправленных Набоковым экземпляров: «Заметки о лепидоптере Восточных Пиренеев и Арьежа».
Бабочки из более отдаленных регионов доступны пока лишь из вторых рук. В пригороде Берлина Далеме в 1926 году известный исследователь Арнольд Мольтрехт демонстрирует ему в Энтомологическом институте свои трофеи с Явы. С другом лепидоптерологом Николаем Раевским он осматривает коллекции тропических бабочек в Праге, куда приезжает навестить мать, живущую на пенсию вдовы.
Его отец застрелен в марте 1922 года черносотенцами на лекции в Берлинской филармонии. Двое убийц освобождены досрочно. Один из них вступает в нацистскую партию и при Гитлере становится заместителем начальника бюро по делам русских беженцев. Оставаться в Германии сыну его жертвы слишком рискованно.
20 и 22 июля 1938 года в Приморских Альпах на высоте около 1200 метров недалеко от французской деревни Мулине Набоков ловит двух необычных самцов. Сверху они похожи на голубянку коридон, снизу — на голубянку дафнис. Попытки найти нечто похожее в Британском музее через год после поимки ничего не дают. Возможно, это новый вид?
К счастью, загадочным экземплярам найдется место на борту парохода, который увезет его с женой и сыном из Франции за океан. Остальные, спрятанные в подвале дома издателя Фондаминского, будут уничтожены гестаповцами при обыске после сдачи Парижа. Второе бегство от тирании. И уже третья потерянная коллекция.
Если ловля бабочек — это «самый благородный спорт на свете», то их препарирование сродни алхимии. Экземпляры в коллекциях не случайно выглядят так, как будто у них полое тело. Брюшко отщепляют пинцетом и замачивают на ночь в растворе карбоната калия, чтобы щелочь растворила мышцы и соединительные ткани.
Затем его кладут под бинокулярный микроскоп с 50-кратным увеличением и производят вскрытие. В случае с неизученными экземплярами, вроде набоковских образцов из Франции, действовать нужно очень осторожно, чтобы не задеть внутренние органы. Препаратор еще не знает, как они расположены. И вот — самый ответственный момент. Микроиглами извлекаются гениталии.