Ариадна Эфрон / Искусство
Выход из лабиринта
Ее называли «чудо-ребенком ХХ века». Ариадна Сергеевна Эфрон – художница, переводчик, прозаик, поэт, журналист. Внучка профессора Московского университета, основателя Музея изящных искусств Ивана Владимировича Цветаева. Дочь поэтессы Марины Цветаевой. Ариадну ждало блестящее будущее, но у судьбы были иные планы. Как и миллионы других людей, семья Цветаевой-Эфрона, оказавшись на сломе эпох, попала в жернова Октябрьской революции, которые превратили прекрасное завтра в трагедию.
В детстве Ариадне часто снился один и тот же сон: из-за печки выходил медведь и начинал ее катать лапами, как кухарка тесто. Ариадна кричала, прибегала мать, но ни ей, ни себе самой она не могла толком объяснить, что случилось. А когда страх начинал отступать, ей казалось, что она никак не может из скрученного валика снова превратиться в девочку. Спустя два десятилетия этот сон станет явью. Жизнь, как огромный медведь, будет ее «валять» и «катать». Но дважды пройдя ужас сталинских лагерей, потеряв мать, отца, брата, любимого человека, она нашла в себе силы продолжать жить, чтобы вернуть России Марину Цветаеву.
«У меня плохая память, лишенная стройного порядка, присущего цветаевскому роду, – писала в своих воспоминаниях Ариадна Сергеевна. – Случаи, события, лица, хранящиеся в ней, не стоят на якоре дат и лишь приблизительно скреплены связующей нитью дней и лет. Вместе с тем помню я так много, что могла бы, если бы умела, написать страницами. Если бы умела. Но есть случаи, когда и неумелый обязан взяться за перо, а любовь и чувство долга обязаны заменить отсутствующий талант».
Ариадна Эфрон родилась 5 (18) сентября 1912 года в Москве в семье Марины Цветаевой и Сергея Эфрона. Год ее рождения ознаменовался открытием Музея изящных искусств имени императора Александра III (сейчас ГМИИ имени А.С. Пушкина. – Прим. ред.) – детища ее деда Ивана Владимировича Цветаева. Марина Ивановна любила приходить в еще не открывшийся музей. Больше всего ее завораживала мраморная античная статуя спящей Ариадны. В древнегреческой мифологии юная Ариадна спасла Тесея от своего страшного брата Минотавра, дав любимому клубок ниток, с помощью которого он вышел из лабиринта.
«Я назвала ее Ариадной, – писала Цветаева, – вопреки Сереже, который любит русские имена, папе, который любит имена простые («Ну, Катя, ну, Маша, – это я понимаю! А зачем Ариадна?»); друзьям, которые находят, что это «салонно »... Назвала от романтизма и высокомерия, которые руководят всей моей жизнью. – Ариадна. – Ведь это ответственно. – Именно потому». Через десятилетия, как древнегреческая Ариадна, дочь Марины Цветаевой проложит путь стихам и прозе матери к читателю.
Детство Али (так звали девочку родные) прошло в доме № 6 по Борисоглебскому переулку в Москве, недалеко от Арбата, в полутораэтажной квартире, в которую семья переехала из Замоскворечья.
«Тут будет Алино детство, – писала Марина сестре Анастасии об этом доме. – Дверь открывается – вы в комнате с потолочным окном – сразу волшебно! Справа – камин… Я так вдруг обрадовалась… Я уже в этой комнате почувствовала, что это – мой дом. Понимаешь? Совсем ни на что не похож. Кто здесь мог жить? Только я!.. Ощупью доходишь до двери – двери двойные высокие – и вдруг ты в зале! Зала, понимаешь? Справа окна – во двор. Три окна. Это будет Алина детская. Чудно! Они с Андрюшей могут бегать, как мы в зале бегали… И шары воздушные, красные и зеленые будут летать, как у нас – высоко…»
Самой большой комнатой была детская, на каждом из трех подоконников стояла клетка с живыми белками, но самой любимой у Али была комната Марины (Ариадна называла родителей по именам – Марина и Сережа). Приглашение «погостить» дочь получала от матери за хорошее поведение. В Маринином «царстве» все казалось волшебным – письменный стол, книги, музыкальная шкатулка, волчья шкура, которая пугала и притягивала одновременно, портрет Сары Бернар, скрепка для бумаг в виде двух ладоней, карандашница с портретом генерала 1812 года Тучковачетвертого. Особенно Аля ждала вечеров, когда мама, папа и она собирались вместе, читали вслух сказки, баллады Лермонтова, Жуковского, слушали пластинки Вари Паниной и Анастасии Вяльцевой. Это был сказочный дом, в который приходили друзья, писатели и поэты. В этих стенах присутствовало ощущение праздника.
В апреле 1917 года у Али появилась младшая сестра Ирина, а вскоре в стране случилась революция и началась Гражданская война. Сергей Эфрон стал участником Белого движения. Марина осталась одна с двумя маленькими детьми в голодной опасной Москве. Старшая дочь стала для матери подругой и наперсницей. Как напишет через много лет Ариадна Сергеевна в своих воспоминаниях: «С революцией я оказалась вовлечена в мир взрослых». Мать всегда относилась к Але как к равной и воспитывала ее как ребенка-гения. В четыре года девочка читала, в пять научилась писать, а в шесть начала вести дневник.
Идея дневника принадлежала Марине Цветаевой, которая подарила Ариадне небольшую тетрадку с условием записывать свои впечатления: каждый день по две страницы. «Такой книги еще нет в мире», – писала Марина Ивановна о записях дочери. Шести-восьмилетняя Аля писала письма матери, из которых впоследствии сложилась «Книга детства: Дневники Ариадны Эфрон». Одна из первых зарисовок о Марине: «Моя Мать очень странная. Моя Мать совсем не похожа на мать... Она грустна, быстра, любит Стихи и Музыку. Она пишет Стихи. Она терпелива, терпит всегда до крайности. Она сердится и любит. Она совсем не хочет так жить, как живет...» Или об отце: «В его довольно громком голосе всегда слышалась тишина». О музыке: «Музыку не сочинили, не придумали. Она сама пришла с неба к людям. Я знаю это потому, что в ней всегда слышится что-то Божественное».
До шести лет Аля плохо ходила, косолапила, но Марина не придавала этому большого значения. Главным для матери была врожденная грамотность девочки. Она восхищались ее дневниками. В своем желании напитать и одарить своего ребенка всем, что знала и умела сама, Цветаева повторяла свою мать Марию Александровну Мейн, о которой в рассказе «Мать и музыка» писала: «Мать точно заживо похоронила себя внутри нас – на вечную жизнь... Мать поила нас из вскрытой жилы Лирики, как и мы потом, беспощадно вскрыв свою, пытались поить своих детей кровью собственной тоски. Их счастье – что не удалось, наше – что удалось! После такой матери мне оставалось только одно: стать поэтом... Знала ли мать (обо мне – поэте)? Нет, она шла va banque, ставила на неизвестное, на себя – тайную, на себя – дальше...»
«Каждая комната в нашей квартире – отдельная страна», – говорила Аля. А сам дом жильцы называли «дом-корабль». В годы Гражданской войны, по словам девочки, он превратился в трущобу. Комната Сережи стала для матери с дочерьми и для гостей «чердачным дворцом». Днем Марина с Алей ходили в храмы, гуляли по Москве, по вечерам гостили у писателей и поэтов, принимали их у себя, ходили в кино и театры. Они были неразлучны. И рина была еще слишком мала и часто оставалась дома с няней. В дневниках Али ее детство – это праздник, несмотря на отсутствие нормальной еды и тепла в доме. Девочка пыталась отыскать радость в мелочах. Гуляя летним днем около храма Покрова в Ф илях, Аля захотела во что бы то ни стало отыскать среди клевера четырехлистник Марине на счастье. Из дневника маленькой Ариадны: «Я искала так долго, что у меня зашумело в ушах. Когда мне захотелось уйти, вдруг я его нашла и так обрадовалась, что испугалась».
Особый праздник устроила Марина на семилетие Ариадны. Табуретка была превращена в стол, на котором лежали яблоки, пирожные, лепешки и самое дорогое и волшебное – книги. Двухтомник Сельмы Лагерлеф «Чудесное путешествие Нильса Хольгерссона с дикими гусями по Швеции» стал любимой книжкой маленькой Али. Как Нильс из сказки, она всю жизнь будет стремиться домой – в Москву, сначала из эмиграции, а потом из лагеря и ссылки. Второй книжкой был сборник стихов «Матушка-Москва».
Зимой в доме было холодно. Девочки ходили по квартире в валенках, укрывались шубами. Из еды – только картошка, морковь и капуста. О мясе можно было только мечтать. Хлеба катастрофически не хватало. По совету знакомых, пытаясь спасти детей от голода, Цветаева отправила девочек в приют в Кунцево, где их обещали кормить. На деле оказалось все по-другому. Кормили мало и скудно. Ирина была еще слишком мала, и старшей сестре приходилось помогать младшей. С собой Аля взяла любимую книжку про Нильса, сборники со стихами матери и, конечно, свои дневники, которые не переставала писать. Днем она читала, а по ночам долго стояла у окна, плакала, тосковала и мечтала вернуться домой. От постоянных холода и недоедания Ариадна заболела. Мать забрала ее домой, выхаживала целый месяц. В то время как все силы Цветаевой были брошены на спасение старшей дочери, младшая оставалась в приюте. В феврале 1920 года Ирина умерла от истощения. Марина с Алей остались вдвоем. Два много переживших человека, большой и маленький. Как-то на поэтическом вечере Блока, который был самым почитаемым у Марины, божеством от поэзии, Цветаева думала передать конверт со стихами, посвященными ему, но не решилась. Стихи передала Ариадна. Блоку показалось, что к нему подошла не девочка, а хрупкий ангел с огромными, не по-детски мудрыми глазами.
Постоянное безденежье заставило Цветаеву саму продавать свои книги. Н едалеко от их дома находилась «Лавка писателей» – книготорговое предприятие на паях. Там торговали не только печатными книгами, но и самодельными, сшитыми нитками, рукописными. И менно такие книги и приносили в лавку Марина с Алей. Девочку в лавке хорошо знали и знали, чем ее занять, пока мать выбирала новые книги. Больше всего Ариадне нравились царства, нарисованные на картоне, которые нужно было вырезать и склеить. Чаще всего поход в писательскую лавку, по воспоминаниям дочери, заканчивался тем, что на новые книги мать тратила больше денег, чем получала за свои.
Мать воспитывала дочь как гения, а дочь принимала мать-гения. Алю называли лучшим ребенком литературной Москвы. Мир матери был для нее миром чуда. Девочка называла себя ее рыцарем. Любовь к матери была безоглядной и безусловной. Для доказательства любви Аля была готова совершить подвиг. Однажды, чтобы слова нашли свое подтверждение на деле, Цветаева попросила Алю взять в руки склизкого червяка. В какую-то секунду ребенок был готов отказаться от затеи и сказать: «Я Вас ненавижу», но любовь оказалась выше детского страха. Аля была той девочкой, которую Марина вымечтала.
Подходил к концу 1921 год, а от Сергея Эфрона не было никаких известий. Марина с Алей находились в неведении, жив ли он. Из воспоминаний Ариадны Сергеевны: «В годы Гражданской войны связь между моими родителями порвалась почти полностью; доходили лишь недостоверные слухи с недостоверными «оказиями», писем почти не было – вопросы в них никогда не совпадали с ответами. Если бы не это – кто знает! – судьба двух людей сложилась бы иначе. Пока, по ту сторону неведения, Марина воспевала Белое движение, ее муж, по ту сторону, развенчивал его, за пядью пядь, шаг за шагом и день за днем».
Когда через Илью Эренбурга стало известно, что Сергей Яковлевич находится в Чехии, Цветаева приняла решение ехать к мужу, потому что участнику Белого движения возвращение в Россию было невозможным. Весной 1922 года Марина с дочерью уехали из Москвы, из России, Аля на долгих пятнадцать лет, Марина – на семнадцать.