История одной любви / Обложка / Александр Пороховщиков
«Счастливый человек»
«Я счастливый человек», – написал под конец жизни Александр Пороховщиков жене Ирине. Два десятка лет супруги были любимцами СМИ. Их история кочевала по страницам журналов. Тем не менее эта пара была и оставалась до конца очень закрытой. И никто на самом деле не знал, как жили друг с другом Саша и Ира и почему так трагично окончилась их жизнь и любовь.
Памятник архитектуры XIX века, доходный дом Пороховщикова, который народный артист Александр Пороховщиков взял в аренду у государства в конце 1990-х годов, сразу возродился к жизни и радостно засиял чистыми окнами в резных наличниках. Войдешь – и шумного сутолочного Арбата как не бывало. Тишина. И какието не городские запахи. Например, из распахнутого во двор окна свежо пахло тополем, хотя дождей не было уже больше месяца. Я любила там бывать. «Здесь аура особенная, – пояснял мне Александр Шалвович, – в этом доме Шаляпин репетировал Бориса Годунова. Моя прабабушка играла на рояле в четыре руки с композитором Сергеем Рахманиновым. Какое-то время здесь жила Матрона Московская, поэтому дышится так легко. Однажды пришел ко мне человек, страдавший экземой, которую не могли вылечить врачи. И представьте себе, после того как он посидел в этих стенах, экзема у него прошла».
Александр Пороховщиков имел к этому дому самое непосредственное отношение. Дом этот построил его прадед, дворянин, крупный московский предприниматель, депутат городской думы Александр Александрович Пороховщиков. Вступив во 2-ю гильдию московского купечества, он приобрел лицензию на выполнение строительных подрядных работ по реконструкции историко-культурных объектов в Кремле и Китай-городе. Он выстроил Теплые торговые ряды, гостиницу «Славянский базар», был автором «неистощимо-фантастичных» проектов в строительстве, мечтал сделать Москву «величайшим и красивейшим городком мира». «Мой проект сводится к тому, чтобы заселить прежде всего окраины Москвы, – говорил он в интервью газете «Русский листок» в январе 1905 года. – Вот – громадная местность Петровского парка, чудные, но пустынные Воробьевы горы, Сокольники, Бутырки. Представьте себе, что все эти места будут застроены 5-этажными корпусами, длиной от 50 до 100 саженей. В подвальном этаже я располагаю все принадлежности для рынка: здесь помещаются погреба, ледники, кладовые. Из центрального пункта этого благоустроенного рынка я провожу в каждую квартиру дома и в другие дома того же района телефон. Телефон – это главный фактор моего проекта. При посредстве телефона я достигну небывалых удобств и удешевления жизни». Умер он в 1918 году, не узнав, что советская власть расстреляла его сына. «Совсем маленьким бабушка водила меня за ручку на Арбат, – рассказывал актер. – На углу останавливалась: «Постой, подожди» – и куда-то уходила. Возвращалась с заплаканными глазами. Потом и мама так же. Я никак не мог понять: чего они плачут-то? У Пороховщиковых до революции было несколько домов в Москве, но с этим домом особенно много было связано. У него удивительная судьба. Построенный в 1871 году, он не раз переходил из рук в руки, его и в карты проигрывали. И он снова возвращался к своим законным владельцам. Когда деда забрали, все было уничтожено».
Дед актера, Александр Александрович Пороховщиков-младший, талантливый инженер-изобретатель, еще в 1914 году построил первый в мире самолет-разведчик «Би-Кок» № 2, а в 1915 году создал танк-вездеход. В тридцатые годы конструктора обвинили в антисоветской агитации и сослали в Соловецкий лагерь, где он занимался проектированием гидросооружений для Беломорканала. В 1941 году его обвинили в шпионаже и расстреляли. Саше Пороховщикову, родившемуся 31 января 1939 года в Москве, было в ту пору два года, он деда не помнил. Его матери как дочери врага народа пришлось оставить учебу в ГИТИСе. Вместе со вторым мужем, военным архитектором Михаилом Дудиным, она после войны уехала сначала в Магнитогорск, затем в Челябинск, куда тот был направлен на работу. В Челябинске Саша Пороховщиков окончил школу. Отца своего, хирурга Шалву Барабадзе, он тоже не помнил. Мама объясняла ему, что папа ушел от них, как только дедушку арестовали. Но двоюродный брат Шалвы утверждал, что тот ушел на фронт добровольцем, а когда вернулся с войны, узнал, что жена его живет с другим. Галина Александровна с детства настроила сына против отца, и мальчик считал отцом Михаила Николаевича Дудина. В Москву семья вернулась в 1957 году, уже после смерти Сталина и реабилитации отца Галины. Александр прервал учебу в Челябинском мединституте, где, по его словам, и так был на грани отчисления за поведение, выпивку, бесчисленные романы, за то, что был стилягой и организовал джаз-банд. Джаз был под запретом в СССР, а стиляг комсомольцы-активисты отлавливали на улице и приводили в милицию. В Москве Александр к медицине не вернулся, захотел стать актером. Как он объяснял потом, узнав о репрессированном деде, решил взять фамилию мамы – Пороховщиков – и прославить ее.
Но путь в искусство оказался куда сложнее, чем ему казалось. Во ВГИК Александр не прошел. Год учился на актерских курсах при Всероссийском театральном обществе, а потом стал поступать в Театральное училище имени Щукина. Но, идя на прослушивание, в кулуарах училища неожиданно столкнулся с пожарником, который двинул его в грудь – «куда прешь?» – и испачкал белоснежную рубашку. Саша имел разряд по боксу и дал обидчику сдачи. В драке они разбили зеркало. На прослушивании Александр перенервничал и, не дочитав басню, расплакался и ушел домой. Как он рассказывал, у него началась депрессия – медицинский бросил и куда теперь? – и он запил. Если бы не звонок из ректората училища с приглашением прийти все-таки на третий тур, неизвестно, кем бы потом стал Александр Пороховщиков. Его зачислили на вечернее отделение «Щуки». Параллельно с учебой Саша работал мебельщиком-реквизитором в Театре имени Вахтангова.
Любопытно, что училище Пороховщиков окончил как острохарактерный комедийный актер и был принят в труппу Театра сатиры. Как вспоминал Марк Захаров, в спектакле «Доходное место» Островского, который он поставил и который потом закрыла Екатерина Фурцева, зритель ходил на Пороховщикова в роли Белогубова, а не только на Андрея Миронова в главной роли. Из Театра сатиры Пороховщиков перешел в Театр на Таганке, а потом в Театр имени Пушкина, где и встретил в 1982 году свою будущую жену.
В то время Пороховщиков был сверхпопулярным актером и в театре, и в кино. Кинозвездой он стал чуть ли не после первой роли – в 1969 году в фильме «Гори, гори, моя звезда» он сыграл жестокого и циничного белогвардейского офицера и сразу запомнился зрителям, а картина Никиты Михалкова «Свой среди чужих, чужой среди своих» и роль председателя губернского ЧК Николая Кунгурова принесли актеру всесоюзную известность. С тех пор так и пошло. Пороховщиков играл в кино то белых офицеров, то красных, то губернаторов, то террориста-анархиста Савинкова, а генералов Пороховщиков переиграл больше всего. Его фактуру – породистую внешность, манеры, умение подать себя, сдержанный тон и безукоризненно правильную речь кинорежиссеры использовали на всю катушку. Так и остался Александр Шалвович в памяти зрителей мачо, князем по крови, белой костью и эстетом.