«Прощай, самый любящий и самый любимый…»
История этой любви – пожалуй, последний «рыцарский роман», случившийся хотя и в не подходящем для рыцарства XVIII веке, но по всем канонам. Только вот счастью французской королевы Марии-Антуанетты и шведского дипломата графа Ханса Акселя фон Ферзена угрожал не разгневанный супруг, как обычно бывало в рыцарских романах, а взбунтовавшаяся чернь.
Аксель фон Ферзен впервые увидел Марию-Антуанетту, тогда еще дофину, супругу наследника престола, 30 января 1774 года. Юношу из древнего шведского рода, прекрасно воспитанного, образованного, воина и дипломата, хорошо приняли в высшем свете Парижа. Его приглашали на все балы, а он был полон энергии и любопытства и не отказывался. И вот на балу в Опере к нему подошла стройная, необычайно грациозная женщина под маской и завела беседу, галантную и легкую, как и положено. Ферзен отвечал ей и увлекся разговором. Он не знал, с кем разговаривает, но заметил, что они стали центром всеобщего внимания. И лишь когда она сняла маску, он понял, кто перед ним… Дофина Франции. Прелестная розоволикая Мария-Антуанетта. Ее тут же окружили и увели в ложу придворные дамы, так что с Ферзеном она и попрощаться-то не успела. Ситуация вышла скандальная. О ней написали матушке дофины, Марии-Терезии, и в очередном послании она выбранила дочь. Тут же поползли сплетни, что Ферзен – любовник Марии-Антуанетты. Это было клеветой: в то время Мария-Антуанетта была безупречно верна мужу, а Ферзен относился к ней как рыцарь к прекрасной даме, тем более если прекрасная дама еще и королевской крови. Единственной радостью для него было видеть ее хоть изредка. Она же… Возможно, в то время Мария-Антуанетта еще не была влюблена, а только играла и кокетничала с красивым влюбленным шведом, густо красневшим, стоило ей остановить на нем взгляд. Им обоим было по восемнадцать с половиной лет. Аксель был на два месяца старше Марии-Антуанетты.
Но 10 мая 1774 года скончался правящий король Людовик XV, и на трон взошел его внук Людовик XVI, супруг Марии-Антуанетты. Как только кокетливая дофина стала королевой Франции, графу Ферзену посоветовали незамедлительно покинуть Париж. Он покорился и отбыл в Лондон, потом на родину. В Париж Аксель вернулся в 1778 году. Отец послал его в путешествие по Европе, чтобы Аксель нашел себе невесту – желательно высокородную и побогаче. Ферзены и сами были достаточно богаты, но – деньги к деньгам. Однако мысли о поисках невесты растаяли, как только Аксель вновь встретился со своей королевой. А она, едва увидев Ферзена, радостно вскрикнула: «Ах, мы же давно знакомы!» – и так просияла глазами, что он опять покраснел как мальчишка. Разрумянилась и Мария-Антуанетта, и, несмотря на слой пудры и румян, нанесенный по моде того времени, это заметили все при дворе… Но молодой королеве было все равно. Пусть болтают, а Мария-Антуанетта будет делать только то, что хочет: она всегда следовала этому принципу. Теперь их отношения уже можно было назвать влюбленностью.
Людовик XVI, в сущности, простой и добрый человек, к своей жене, красавице и насмешнице, относился с почтительным опасением. Он не ревновал ее. И роман мог бы развиваться куда стремительнее, если бы не суровые принципы безумно влюбленного Акселя. Для его любви существовало два непреодолимых, как ему казалось, препятствия: она была чужая жена и она была королева…
Франция и Австрия, две величайшие европейские державы той эпохи, воевали на протяжении многих десятилетий. А потом решили помириться, поженив младших отпрысков династий Бурбонов и Габсбургов: дофина Людовика и принцессу Марию-Антуанетту. Ей было всего четырнадцать, она была обворожительна и грациозна, прекрасно танцевала и ненавидела учиться, совсем не читала книг и обожала игру в мяч. И вот девочке сшили роскошный свадебный гардероб, а императрица Мария-Терезия написала подробный список советов и указаний на все случаи жизни, завершая его словами: «Напоминаю тебе, любимая дочь, о том, чтобы ты раз в месяц каждое двадцать первое число перечитывала эту записку. Аккуратно исполняй это мое желание, очень прошу тебя. Меня ничто в тебе не пугает, кроме твоей нерадивости в молитвах и занятиях и вытекающих из этого невнимательности и лености». 7 мая 1770 года состоялся торжественный обряд «передачи» австрийской принцессы в ее новую французскую семью. Согласно тщательно продуманному обряду Мария-Антуанетта должна была оставить позади все свое прошлое. Не только воспоминания о веселье и играх с братьями и сестрами в коридорах замка Шенбрунн, но и всех австрийских фрейлин и горничных, любимого мопса и даже наряды. На глазах у представителей двух дворов девочку раздели догола. И переодели во все французское, начиная с чулок и нижней рубашки. Тогда ли Мария-Антуанетта возненавидела свою участь и свою новую страну? Или во время бракосочетания в Версале, когда она увидела жениха, вялого и застенчивого, и поняла, что он никогда не сможет стать для нее защитником и опорой? Или когда ей пришлось жить под надзором строгой мадам де Нуаль, которую прозвали Мадам Этикет?
Одиночество в чужой стране. Одиночество в помпезном Версале. Ни единого друга. И муж, у которого серьезный физиологический изъян, из-за которого он не мог осуществить свои супружеские права. Проблему можно было решить операцией, но дофин боялся врачей. Годы шли, на принцессу смотрели косо: ведь в те времена в отсутствии детей винили только женщин.
Утешение Мария-Антуанетта нашла в развлечениях. В нарядах, балах, маскарадах, прогулках верхом, в катании на коньках. Она была слишком невинна, чтобы завести любовника. И сбегала от душевной неудовлетворенности в дружбу с женщинами: в очень близкую, романтическую, высокого накала дружбу, схожую с влюбленностью. Ближайшими ее подругами стали принцесса Луиза де Ламбаль и герцогиня Иоланда де Полиньяк.
Сделавшись королевой, Мария-Антуанетта наконец почувствовала себя свободной. Больше она могла не подчиняться никаким правилам. Законы французского двора были для нее не указ. Марии-Антуанетте следовало бы по случаю восшествия ее супруга на престол объехать Францию, показать себя народу, пожертвовать крупную сумму на благотворительность, открыть несколько приютов и богаделен. Именно к этому призывала ее мать. Но вместо того, что надлежало делать, Мария-Антуанетта делала то, что ей хотелось.
Мария-Антуанетта никогда не любила Версаль и французский двор. Она и Францию-то не любила. Да и королевой была прескверной. Это понимали все. И в первую очередь – ее мать. Великая австрийская императрица Мария-Терезия обожала свою младшую дочь, но не имела иллюзий на ее счет. «Я очень всем этим взволнована и еще более озабочена судьбой моей дочери. Судьба ее будет либо блистательной, либо глубоко несчастной… У нее никогда не было и, пожалуй, никогда не будет серьезных стремлений», – писала Мария-Терезия старшему сыну. Императрица пыталась сделать из дочери королеву. Потом – пыталась просто ее спасти.
«Не вмешивайся в политику или в дела других людей. Ты не должна слишком близко к сердцу принимать их заботы. Никогда не будь раздражительной. Будь нежной, но ни в коем случае не требовательной. Если ты ласкаешь своего мужа, делай это сдержанно. Если ты проявишь нетерпение, то только ухудшишь положение. Не вникай ни в чьи секреты и не проявляй любопытства. Мне неприятно писать об этом, но не доверяй никому, даже твоим тетушкам…»
«До меня дошли вести, что ты купила браслеты за двести пятьдесят тысяч ливров и тем самым расстроила свои финансы… Я знаю, насколько расточительной ты можешь быть, и не могу об этом молчать, поскольку я слишком сильно люблю тебя и не собираюсь льстить тебе».
«Что нужно ей от меня? Я страшусь только скуки!» – возмущенно отвечала молодая королева австрийскому посланнику, передававшему ей письма матери. Как раз тогда Мария-Антуанетта увлеклась созданием новой моды. По сути, именно она сделала модным рококо с его сочетанием пышности, изобилия деталей и изящества. Она озолотила талантливую модистку Розу Бертен, сочинявшую невероятные новаторские платья, и парикмахера мсье Леонара, придумавшего высокие, сложно разукрашенные прически. Она послала матери свой портрет с такой прической и в новомодном платье и получила его назад с запиской: «Вместо французской королевы, которую я надеялась увидеть на присланном портрете, я нашла в нем сходство с оперной актрисой. Должно быть, тут вышла ошибка».
С недовольной гримаской Мария-Антуанетта комкала материнские письма и легкой поступью, под звуки клавесина, шелестя шелками, шла к своей гибели.