«Мы умеем смеяться над собой»
Екатерина Варнава, звезда Comedy Woman на ТНТ, – девушка очень открытая во всем, что не касается ее личной жизни. Здесь – табу, и так было всегда. Пока мы не встретились в кафе втроем – с Катей и ее молодым человеком Константином Мякиньковым, профессиональным танцовщиком, чтобы поговорить о любви.
Катя, пожалуйста, уточни, почему ты согласилась на откровенное интервью? Для меня это стало полнейшей неожиданностью.
– Мотивации как таковой, Вадим, у меня не было. Я категорически избегаю вопросов по поводу личной жизни, а если эти темы возникают, стараюсь их аккуратно или неаккуратно обходить. Но в какой-то момент я поняла, что нет ничего плохого в том, что я влюблена и что могу об этом рассказать. Кроме того, я хочу, чтобы мне наконец перестали приписывать какие-то романы, псевдоотношения. Я устала в этом вариться, устала ежедневно получать огромное количество звонков с вопросами на эту тему. Мне хочется, по крайней мере на сегодняшний день, поставить какие-то точки, заявить во всеуслышание – для тех, конечно, кому это интересно: у меня есть молодой человек, мой любимый. И как женщина я счастлива! В свои тридцать лет я наконец созрела для того, чтобы не скрывать какие-то такие моменты. Да и скрывать-то нечего. Я же никого не обижаю, находясь в отношениях.
Ты абсолютно права. А вы давно вместе?
Костя: Полтора года.
Познакомились на профессиональной почве?
Костя: Все верно. Я танцор. Меня пригласили на кастинг в Comedy Woman, сказали, что требуются красивые, хорошие мальчики.
Ну а поскольку ты красивый и хороший мальчик, то сразу понял, что это твой путь, так?
Катя: (Смеется.) Хорошее уточнение – «красивый». Танцоров в наш проект отбирала я, требовалось восемь парней. На кастинг пришли десять человек, двоих я отсеяла, восемь остались. С Костей история на самом деле удивительная. На фоне других он какое-то время оставался мною незамеченным. В профессиональном плане все было шикарно: он окончил институт культуры, он профессиональный танцор – тут вопросов нет. Но дело в том, что он очень скромный, а я всегда выхватываю глазами тех, кто обладает какой-то яркой энергетикой. Тем более я помешана на танцах, и мне это в танцорах и нужно – мощное эмоциональное подспорье. У Кости оно отсутствовало. Он лучше всех работает на сцене, но, повторюсь, он очень скромный. И при этом непонятно, как Костя прошел мой фейсконтроль и оказался в основном составе ребят, с которыми мы стали делать постановочные номера. Мой друг Женя Бороденко постоянно подходил ко мне и говорил: «Слушай, парень пришел, обрати на него внимание, его Костя зовут, очень круто танцует». Я говорила: «Да-да, но он такой скромный, ему надо быть чуть-чуть поактивнее».
Костя: Ну, Катя всегда была занята, бегала-бегала...
Катя: ...и вот добегалась. (Улыбается.)
Костя, скромность у тебя природная? Или дело в воспитании? Может, детство было суровое?
Костя: Наверное, это воспитание. Я никогда не был выскочкой, я по натуре человек закрытый, рос тихим. Но в своей компании, где уже освоился, раскрепощаюсь.
Танцы для тебя тоже способ раскрепощения?
Костя: Наверное. Сначала, лет с шести до восьми, была спортивная гимнастика: шортики, маечки. Мне все нравилось. Потом нашу группу покинула преподавательница, и я начал слоняться по разным кружкам.
Наверняка это были «тихие» занятия – кружок рисования или, может, вязания?
Костя: Рисование было, а вот вязания – нет.
Катя: Спасибо, а то я прямо занервничала. Представляешь, сказал бы: «Я бы мог стать профессиональным вязальщиком, но…»
Костя: (Улыбается.) В какой-то момент мне захотелось танцевать. По выходным в Доме культуры у нас в Пензе проходили дискотеки. Конечно, я хотел на них ходить, но надо было платить деньги, которые нам с сестрой родители не всегда могли дать. И вот при этом Доме культуры открылся танцевальный кружок «Звездочка»: если там занимаешься, то дискотеки бесплатно. Я подумал: а почему бы и нет. Мама сшила мне костюмы.
Пестрые, с блестками?
Костя: Да, очень красивые.
А почему, Катя, ты смеешься?
Катя: Я видела детские фотографии Кости в танцевальном костюме. Прозрачная шифоновая рубашка в стразах, атласная бандана, какие-то подплечники.
Костя: Цирк напоминает. И в этом есть какая-то магия. Позже из одного танцевального кружка я перешел в другой, третий – так и завертелось. Меня стали звать в разные коллективы, а потом, после школы, я поехал в Москву поступать в институт.
Скромный-скромный, а амбиции покорить Москву все-таки были.
Костя: На самом деле амбиций таких не было. Я рассчитывал поступить в колледж искусств в Пензе, а мама заговорила о том, что можно попробовать поступить в Москве. Сначала я попробовался в ГИТИС на балетмейстерский факультет, но там, естественно, все было сложно. Так возник Институт культуры.
Катя, ты ведь тоже поступала в Институт культуры, даже, кажется, дважды.
Катя: Нет, один раз. Мне и одного неудачного раза хватило – желание отбили.
Кто и почему?
Катя: Я занималась бальными танцами, занималась профессионально, и, естественно, когда все усиленно учились в школах, я проживала другую жизнь – в танцах. У меня всегда были определенные лидерские способности, я четко понимала, что это мое будущее: когда закончу школу, буду преподавать бальные танцы. Сомнений никаких не было. В шестнадцать лет полистала книжечку о вузах, нашла Институт культуры, факультет хореографии, и думаю: «Ну вот, когда, если не сейчас?» Взяла свою подругу, и мы с ней поехали – дело было зимой, холод адский! – в Химки, где находится институт. Добрались туда часам к восьми вечера. Говорю: «Здравствуйте, меня зовут Екатерина Варнава, мне нужно поговорить с деканом». Человек в деканате снимает очки, смотрит на меня внимательно: «А по какому вопросу вы пришли?» – «Ну по какому вопросу – по вопросу поступления». – «А у вас документы есть? Что вы заканчивали? В каком колледже учились?» Я говорю: «Нет, с собой ничего нет». – «Ну тогда собирайте документы и приходите». А у меня вообще никаких документов не было, и я поняла, что с Институтом культуры ничего не получится...