Золотая коллекция / Диана Вишнёва
Искры и пламя
Диана Вишнёва, выдающаяся балерина, обласканная зрителями и критикой и удостоенная самых престижных мировых наград, уже давно сама решает, как ей выстраивать свою судьбу. Ее творческая жизнь насыщена знаковыми событиями и с годами только набирает обороты.
Родилась Диана в Санкт-Петербурге, там же началась и ее карьера. Сейчас она с триумфом выступает по всему миру.
– Ты только что вернулась из Испании…
– В Испании я была проездом, прилетела туда из Нью-Йорка. Там, в Нью-Йорке, был мой заключительный спектакль в качестве приглашенной примы Американского театра балета. После таких торжеств, такого накала эмоций надо было прийти в себя. Вообще сам факт работы в Нью-Йорке диктует свои правила, ты всегда находишься на грани возможностей. Эта энергетика города проникает повсюду, да и работа в труппе – на выживание. Не только физическое, но и психологическое. Я ухожу из Американского театра балета после тринадцати лет работы на этой сцене.
– Мистическая цифра.
– Это моя любимая цифра, и меня нисколько не пугает то, что ее принято ассоциировать с чем-то инфернальным, дьявольским. Я родилась 13 июля, и так сложилось, что многие счастливые моменты в моей жизни связаны с этим числом.
– А почему ты решила уйти из Американского балетного театра именно сейчас? Карьера блистательно развивается, зрители тебя боготворят...
– Просто мое поколение танцовщиц и балерин ушло, и я будто осталась одна. Раньше эта смена поколений была не так ярко выражена – кто-то приходил, кто-то уходил, а сейчас все стало происходить очень резко.
– Ты почувствовала дискомфорт?
– Нет, не могу так сказать. Все равно в последние годы я выступала там немного: когда-то было два спектакля в сезон, когда-то четыре. Конечно, это неправильно, так как я являюсь principal dancer (примой-балериной), а не гостьей. То есть я должна была танцевать больше. Последняя крупная работа в этом театре у меня была с хореографом Алексеем Ратманским – «Спящая красавица». Но у меня много времени занимает мой фестиваль Context, я максимально в него погружена. Зато теперь открываются совершенно другие горизонты и появляются другие перспективы. Поэтому никакой боли. Я прощаюсь с благодарностью: уже столько всего сделано, пережито, столько станцовано!
– И потом, еще надо знать, какая Вишнёва перфекционистка.
– Да. За тринадцать лет я обрела в этой театральной семье такое уважение и такую любовь к себе, что случившееся невозможно назвать прощанием. Конечно, наши пути будут пересекаться и в творчестве, и по линии фестиваля Context.
– Для тебя, Диана, не существует границ в профессии. Ты много экспериментируешь. Эта потребность возникла интуитивно или ты себя так настраивала? Ведь когда ты только начинала, все было достаточно консервативно. Ты росла в закрытом пространстве, даже на твой первый конкурс – в Лозанне, где ты с триумфом победила, тебя, ученицу хореографического училища, поначалу не хотели пускать. И дальше можно было всю жизнь протанцевать только в Мариинском театре, пусть и стать там суперзвездой.
– Я все-таки одновременно и мечтатель, и мыслитель. Вот эта мечтательность присутствует больше в творчестве, а что касается «мыслителя», то я абсолютно четко понимаю, чего бы мне хотелось. Например, в детстве я никогда не садилась за детский стол. Когда родители с кем-то обсуждали серьезные дела, мне было интересно находиться рядом с ними. Я вообще не любила игры. Всегда тянулась к взрослым разговорам. Поэтому рядом со мной были люди-менторы, которые меня подталкивали, я очень многого от них набралась. И меня что-то вело, какая-то своя интуиция. Посмотрю кассету с записями выдающихся Макаровой, Барышникова, Нуреева – и меня их танец вдохновляет, придает сил идти дальше. Я понимала, что о Мариинском театре мне даже не надо мечтать, там все случалось автоматом. Я была принята стажером, еще не окончив школу...
– ...И сразу главные партии.
– Нет, партии пришли постепенно, но я еще не была к этому готова. Все было будто авансом, даже премии. Я прижималась к стенке и думала: как же так, вокруг такие профессионалы, а награды достаются мне. За меня боялись, думали, что я зазнаюсь и потом вдруг что-то пойдет не так.
– А шанс зазнаться был?
– Нет, я же мыслитель. (Улыбается.) Я сразу поняла, что это вообще не про меня. Я очень упорная, всегда в работе, в труде. А потом меня многому научили обстоятельства жизни. Меня же не взяли сначала в балет. Мое призвание и мне самой не сразу открылось. Но я понимала, что мне всего надо добиваться самостоятельно. В десять лет я стала совершенно взрослым человеком. А дальше... огромную роль играет не только удача, но и наставники. Хотя здесь тоже не все так просто. До двадцати пяти лет я все время хотела бросить балет.
– Неожиданное признание.
– Мне постоянно говорили, что у меня недостаточно хорошие профессиональные данные. В конечном итоге мне стало казаться, что я состою из одних только минусов. И я начала с ними бороться, самосовершенствоваться. Сама система и менталитет в нашем театре загоняют тебя в угол, а, скажем, в Американском театре балета все совсем иначе. Там люди нацелены на чудо, которое происходит каждый день и на каждом спектакле, для артиста все только со знаком плюс. И на нашем фестивале Context я стремлюсь к такой атмосфере. Здесь никто ни с кем не соревнуется, не конкурирует. Участники, занимаясь в лабораториях, лишены каких-либо страхов, прессинга. Они могут услышать комплименты не только от меня, но и от самых знаменитых современных хореографов – Ханса ван Манена, Матса Эка и так далее.