Евгений Миронов жаждет преобразить культурное пространство в регионах страны

ЭкспертЗнаменитости

Худрук

Евгений Миронов, художественный руководитель одного из самых вовлеченных в мировой культурный процесс российских театров — Тетра Наций, — жаждет преобразить культурное пространство в регионах страны

Вячеслав Суриков

Евгений Миронов, художественный руководитель Театра Наций с 2006 года

В Тюмени и Тобольске прошел «Театр Наций Fest». При разработке его концепции художественным руководителем Театра Наций Евгением Мироновым двигало желание изменить ситуацию, когда главные культурные события происходят исключительно в Москве и Санкт-Петербурге. Накануне фестиваля «Эксперт» поговорил с Евгением Мироновым о том, почему ему так важно, что происходит в региональной культурной жизни.

— Вы приедете в Тобольск, а потом уедете. Что должно произойти в городе после того, как фестиваль Театра Наций завершится?

— Мы не ждем моментального эффекта. Идея фестиваля «Театр Наций Fest» заключается в том, чтобы работать на будущее. Мы уже не первый год приезжаем в Тобольск, прежде всего потому, что это важно нашим партнерам — компании «Сибур». Если бы мы приехали с гастролями, сверкнули и уехали, для меня в этом не было бы большого эффекта кроме того, что мы порадовали бы зрителей. Мы же предлагаем формат фестиваля искусств, в рамках которого представлены самые разные направления, которыми занимается Театр Наций. Мы открываемся концертом «Евгений Онегин» на Красной площади Тобольска вместе с Тюменским симфоническим оркестром. Он уже прозвучал в Большом театре и в Александринском в Петербурге. Часть средств пойдет в фонд «Артист» на поддержку ветеранов сцены Тюменской области. «Театр Наций Fest» длится всего неделю, но этого достаточно, чтобы высадиться, нащупать почву, пустить корни, а дальше мы будем смотреть, что и как может работать.

Иногда, и в Тобольске это тоже случилось, мы работаем с местными театрами. В рамках фестиваля «Территория» мы привезли режиссера Дмитрия Брусникина и сделали спектакль «Доска почета» с местными артистами, в жанре вербатим — своего рода современный портрет города Тобольска. Мне кажется, что это уникальная форма, которая позволяет знакомиться с культурой вообще и с Театром Наций в частности. Это не просто «приехал-уехал». Если там что-то останется, например спектакль, который мы там сделали, это уже хорошо.

— Почему это для вас так важно?

— Сейчас уже считается неприличным, если события происходят только в Москве и Петербурге, а до провинции доходят сомнительные отголоски: приедут два артиста, сыграют антрепризу на надутом диване. В последнее время идет очень мощная волна — и такие города, как Екатеринбург, Пермь, Воронеж, становятся театральными столицами. Театр Наций работает с театрами малых городов, и нам важно, чтобы очаги возникали как раз в малых городах. В них всегда сложнее жизнь, а в театрах жизнь особенно сложна: в городе сто или двести тысяч населения, им необходима постоянная ротация репертуара, и поддерживать пристойный уровень качества продукции не так легко. Иногда художественный уровень довольно высок — например, в Новокуйбышевске, где в местном театре работает Денис Бокурадзе, или в малых городах Красноярского края — Лесосибирске, Минусинске, где театром руководит прекрасный режиссер Алексей Песегов, в Шарыпово или вот в Мотыгино. Это даже не город, кажется, а поселок городского типа, я только недавно о нем узнал. Туда и добраться-то не всегда возможно: весной, когда Ангара разливается, все пути перекрыты. Директор местного театра рассказала мне историю, как в театре когда-то сделали из портрета Ленина портрет Станиславского. Я сразу понял: они в контексте...

— Какова роль провинциальных театров в России? Как вы оцениваете их потенциал? Могут ли они работать на одном уровне со столичными театрами?

— Смотря где. У таких очагов очень сложный механизм возникновения. В Перми, например, несколько лет назад был губернатор, который любил искусство. И министр культуры Борис Мильграм (министр культуры в Пермской области с 2008-го по 2011 год. — «Эксперт») тоже способствовал его мощному развитию. Потом туда на благодатную почву приехал Теодор Курентзис (с 2011 года художественный руководитель Пермского театра оперы и балета имени Чайковского. — «Эксперт»). Но есть края в этом смысле почти «непаханые» — например, Дальний Восток. Власть акцентирует на нем внимание, чтобы активизировать жизнь в самых разных областях, но театральная жизнь там, на мой взгляд, нуждается в новых импульсах. Во Владивостоке есть замечательный международный кинофестиваль «Меридианы Тихого», а международного театрального фестиваля там нет. Сейчас вот проходит фестиваль «Мариинский» — но это музыкальный форум. И вообще, всё во Владивостоке, а Магадан как же, а Хабаровск, а Петропавловск-Камчатский, а Биробиджан? Вот в Театре Наций родилась идея программы поддержки театрального искусства на Дальнем Востоке, мы ее разрабатываем.

— Откуда в русской культуре настолько сильная привязанность к театру, что ее не в состоянии перебить никакие другие зрелища?

— Я не анализировал этот вопрос, но мне кажется, что эта привязанность сложилась исторически. Если вспоминать прошлое, то театр в России всегда был больше, чем развлечение. Артистов всегда воспринимали как властителей дум. Им удавалось считывать нечто недоступное для обыденного восприятия и транслировать смыслы публике. Может быть, это слишком большая нагрузка на театр, но вот такая традиция сложилась. В советские годы она получила очень мощную подпитку: театры открывались повсюду, даже в самых маленьких городах. Такого нет нигде. Может быть, что-то похожее есть еще в Германии, в восточноевропейских странах, но в Америке, например, серьезного театра почти не существует. Хотя есть, конечно, в Нью-Йорке офф-Бродвей (американские театры, которые обладают меньшей вместимостью по сравнению с бродвейским театром и могут себе позволить некоторую степень альтернативности в выборе репертуара. — «Эксперт»). Но государство театры никак не поддерживает. Там всё на частные деньги. В Нью-Йорке был огромный фестиваль в Линкольн-центре, который собирал лучшие театральные постановки со всего мира, так вот и закрылся в прошлом году, потому что денег на него нет — кризис, тяжелые времена.

В советский период театральная традиция в России сохранилась, а в постсоветский каждый выживал как мог. Тогда деятелям культуры удалось убедить власть, что духовное развитие способствует развитию страны в целом. И это то, чем мы гордимся из поколения в поколение. Мы были на Сахалине со спектаклем «Рассказы Шукшина», и там гордятся двумя вещами: лососем и тем, что там был Чехов. Чехов, который заехал туда на несколько недель и описывал тяготы каторги, до сих пор определяет там культурную ситуацию. Там есть действующий Центр имени Чехова, и в нем работают московские режиссеры… Все это не случайно, и театральная доминанта в культурном развитии России действительно ощущается. Хотя, возможно, я идеалист и слишком пристрастен.

— У Театра Наций репутация одного из центров притяжения мирового театра. Означает ли столь обширная программа развития провинции, в которую погружается Театр Наций, что в его изначальной концепции сместились акценты?

— Мы одно от другого не отделяем. Мы должны быть в контексте того, что происходит во всем мире. Для меня Денис Бокурадзе, который работает в Новокуйбышевске, самодостаточен и ничем не отличается от режиссера, который работает, скажем, в Национальном театре в Лондоне. Это такой же острый ум, современное отношение к жизни, к культуре, обширные знания, ни на кого не похожий почерк.

Мы же должны общаться с миром. Как можно разделять внутри-российские театральные дела и мировой контекст? Мы — часть мира. Театр Наций изначально заточен на то, чтобы быть открытой площадкой. Здесь можно чему-то поучиться и чему-то поучить. Сюда приезжают разные режиссеры со всего мира. Они впервые сталкиваются с русской школой, с русским театром, и они тоже учатся, тоже обретают новый опыт.

— Каковы шансы Европы увидеть русский театр во всей его полноте? Может ли он утвердить свое приоритетное положение в этом виде искусства?

— Режиссеры с неповторимым почерком — это большая редкость во всем мире. Если разобраться, то хороших режиссеров вообще в мире не так уж много. Как происходит их становление, никто не знает. У меня часто спрашивают, почему я не ставлю. Потому что режиссером надо родиться, им нельзя просто стать. Эймунтас Някрошюс закончил какой-то химический факультет, у него что-то екнуло в голове, и он понял, что то, что у него заложено внутри, он должен реализовать.

Если рассуждать о том, насколько мы интересны Западу, то здесь очень велика роль политической конъюнктуры. Во время перестройки великий немецкий режиссер Петер Штайн сделал спектакль «Орестея». Это греческая трагедия, премьера состоялась в Москве, я играл Ореста. С этим спектаклем мы объехали весь мир, причем это был большой проект — в нем было задействовано около ста человек. Сейчас такой проект невозможен. Тогда это произошло на волне интереса к России, к нашим социальным переменам, время было другое. И сейчас есть крупные театральные фестивали, куда приглашают наши театры. На Венском фестивале играли спектакль Константина Богомолова, в Авиньоне с успехом показывали работы Кирилла Серебренникова, «Три сестры» Тимофея Кулябина объехали уже пол-Европы. Театр Наций только что вернулся с гастролей в Нью-Йорке, где мы с успехом показывали «Иванова», еще один спектакль Тимофея Кулябина. Так что взаимный обмен есть, хотя и не такой интенсивный, как пятнадцать или двадцать лет назад. Но всему свое время — интерес к нам вернется наверняка.

— Почему люди не в состоянии воспринимать искусство в чистом виде? Почему воспринимают его только сквозь призму политики?

— Ему просто мешают. Вот сейчас мы приехали на гастроли с «Ивановым». Это классическая пьеса Антона Павловича Чехова, да, перенесенная в наши дни, но без какой-либо политической подоплеки. Но меня стразу стали в Нью-Йорке спрашивать: а вы в курсе, какое сейчас отношение к русским и что по этому поводу пишет пресса? Ну в курсе я. Но это же никак не помешало тому, что на наших спектаклях были аншлаги и у зрителей никаких политических вопросов не возникало. Они воспринимали искусство. Мы живем в непростое, смутное время. Приходится это учитывать.

— Как уживаются в Театре Наций спектакли, поставленные разными режиссерами, пришедшими в него с собственной театральной культурой? Как зрителям удается понимать сценические языки, на которых они говорят?

— Мы работаем со зрителями уже одиннадцать лет. Театр Наций довольно долго был не очень внятным и мало кому известным местом. Нам надо было с нуля начинать искать своего зрителя, а это было сложно, потому что у нас нет одного яркого режиссера, как в Гоголь-центре или Санкт-Петербургском Малом драматическом театре. Теперь мы в Новом пространстве предваряем премьеры встречами с режиссерами, показами их предыдущих работ. Так зрителю легче разобраться и сделать выбор, пойти или не пойти на спектакль. Есть банальная проблема, которая меня очень раздражает: слишком многие люди идут в театр на звезду из телевизора. Но в нашем театре многие знаменитые актеры хотят и могут себя пробовать в новом качестве, и в этом смысле мы «разочаровываем» обывателей, которые хотят видеть одно и то же. Ингеборга Дапкунайте в спектакле «Идиот» Максима Диденко на малой сцене играет Мышкина, она делает это фантастически, но зритель, который пришел на «Дапкунайте из телевизора», может быть очень разочарован.

— Как сложился ваш производственный дуэт с Марией Ревякиной — директором Театра Наций?

— Я пригласил Марию Евсеевну, когда уже закончилась реконструкция Театра Наций, и я понимал, что необходимо как-то «реконструировать» и команду, разграничить обязанности. До этого мне приходилось совмещать художественную и административную деятельность. Я понимал, что дальше мне нужно заниматься своим делом, и мне нужен был профессионал-управленец. А Ревякина — это серьезный большой менеджер, я с ней был знаком еще со времен новосибирского «Глобуса» и МХТ, где я работал артистом. С ее приходом наладилась важнейшая составляющая театра — техническая машина, которая может реализовывать ту или иную амбициозную идею, коих у нас очень много. Я бы врагу не пожелал пригласить в театр для постановки спектакля Роберта Уилсона или Робера Лепажа. Это сложно и технически, и финансово, ведь они приезжают со своими командами из разных стран. Это все очень непросто. Но мы это сделали, благодаря в том числе и Марии Евсеевне.

— Что вы можете сказать о модели, которая принята в театре: когда в нем нет постоянной труппы? Каковы ее плюсы и минусы?

— Я бы не сказал, что она идеальна. У нас на договорах работают около трехсот пятидесяти артистов, и собирать их на спектакли все сложнее и сложнее. Они заняты: кто-то в другом театре служит, кто-то много снимается. Это самая большая сложность, но все окупается только одним обстоятельством, самым важным: у нас всё по любви. У нас нет артистов, которые сидят без дела в гримерках, курят годами и ждут ролей, интригуют и кого-то ненавидят. Это обычная ситуация в театре, но она действует разрушающе. Судьба актеров складывается по-разному, кто-то меньше работает, кто-то больше. Актеры, работающие на договорах, приходят на спектакль с радостью, а потом уходят туда, куда уходят: сниматься, играть в другом театре, искать еще какую-то работу. Наш театр для них — это прекрасный «уход налево», по любви и в очень хорошей атмосфере. Так я это ощущаю. Надеюсь, что не обманываюсь.

Еще один плюс: здесь ты можешь попробовать то, что тебе вряд ли удастся попробовать в своем родном театре. Например, Лиза Боярская работает у лучшего российского режиссера Льва Додина, но у нас она может попробовать поработать с другим режиссером и сыграть роли, которые ей могут в родном театре не предложить. Это касается всех.

— Как вы оцениваете вызовы, которые были брошены российским театральным менеджерам в последнее время, в том числе делом «Седьмой студии»? Как они должны вести себя в этой ситуации?

— Это взаимная ответственность. Безусловно, государство должно доверять художнику и опираться на него, потому что от художника зависит, будет ли продукт искусством или не будет. Посади самого лучшего менеджера во главе театра — и театр может стать мертвым. С другой стороны, есть и ответственность художников. Они должны воспринимать директора как соратника, они должны уметь разделять ответственность, которая ложится на их плечи. Безусловно, та ситуация, о которой вы спрашиваете, как раз показала, что не так просто найти баланс творческой и финансовой ответственности. Но я все равно считаю, что у художника должен быть приоритет. Необходимо создавать условия для его творчества, иначе не будет чуда.

А наш театр, существующий на протяжении столетий, это на самом деле чудо. Мы должны беречь это чудо в общемировом контексте. Нет такого нигде, чтобы театр значил так много для общества, — это то, с чего мы начали наш разговор. Сейчас многие конфликты общественные разворачиваются вокруг театра. Это как раз доказывает, что театр очень важен. Мы должны его сберечь, и не только с помощью какого-то административного ресурса. Чиновничьими указаниями театр можно поломать, очень сильно помешать его естественному развитию. Такое уже бывало, увы, у нас.

— В связи с грядущим Годом театра: в чем он нуждается в первую очередь — в расчете на повышенное внимание к нему государства?

— В последние два года Государственная дума при поддержке президента, на мой взгляд, сделала великое дело по отношению к театрам малых городов: для них выделен грант, довольно большой — около шестисот миллионов рублей. Был создан комитет, в который вошли представители Министерства культуры, Союза театральных деятелей и Театра Наций, поскольку мы в контексте проблем этих театров, знаем, где важнее поддержать творчество, а где — укрепить материально-техническую базу. Я бы вот в этом направлении и работал. У нас очень много фестивалей, их уже достаточно. И если такие фестивали еще появятся, они должны рождаться не по указке сверху, а естественным образом. Есть такие регионы, как Дальний Восток, на которые нужно обратить пристальное внимание, — мы об этом уже говорили. Есть проблема театральных менеджеров, которые должны быть не просто хозяйственниками: иногда на директорские должности назначают людей, которые никогда в театре не были, они, может быть, умеют считать, но они не понимают специфику театра. Это сразу означает конфликт с художественным руководителем — и угрозу жизни для даже очень стойкого творческого коллектива. Я чуть ли не каждый день получаю письма из провинции с просьбой помочь: слишком часто местные власти, не понимая специфики культурного менеджмента, вредят делу. Менеджеров не хватает, и все это знают. Если кто-то лишается директора, то сразу бегут к Ревякиной или к Владимиру Урину, спрашивают: у вас нет ли толкового заместителя? Это реальная, большая проблема.

Еще одна проблема — губернаторы. Я в этой теме уже лет двадцать с лишним: будучи артистом театра Табакова, я видел местных начальников, в прошлом, как правило, первых секретарей обкомов, которые путали Олега Табакова с Олегом Поповым. Это анекдот, конечно, но я бы хотел, чтобы современные региональные лидеры были высококультурными, эффективными менеджерами, чтобы они были в контексте современного искусства, а не боялись его как огня. Послушать некоторых — так это все разврат и «козни проклятого Запада». Но это же смешно, это же нелепо такое говорить в двадцать первом веке!

Фото: Стоян Васев

Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl

Авторизуйтесь, чтобы продолжить чтение. Это быстро и бесплатно.

Регистрируясь, я принимаю условия использования

Рекомендуемые статьи

Китай на пороге перемен Китай на пороге перемен

КНР не сможет развиваться прежними темпами, полагаясь на резервы экономики

Эксперт
Виктория Лазич. За ширмой Виктория Лазич. За ширмой

Рассказ подруги дочери Брежнева

Караван историй
Взлет и падение Микки-Мауса Взлет и падение Микки-Мауса

Краткая биография главного диснеевского героя

Weekend
Почему мужчины изменяют: четыре мифа, в которые верят женщины Почему мужчины изменяют: четыре мифа, в которые верят женщины

Почему мужчины изменяют: четыре мифа, в которые верят женщины

Psychologies
Письмо главного редактора Письмо главного редактора

Я часто думал и думаю о коллекционерах: что они на самом деле собирают?

Правила жизни
We Happy Few и другие главные игровые новинки месяца We Happy Few и другие главные игровые новинки месяца

Игры, в которые стоит поиграть

Maxim
Молкоголь: 6 запредельно крутых алкококтейлей с молоком Молкоголь: 6 запредельно крутых алкококтейлей с молоком

Сегодня мы будем смешивать молоко с алкоголем

Playboy
«Мой выбор всегда в пользу семьи» «Мой выбор всегда в пользу семьи»

Интервью с актрисой Екатериной Вилковой

OK!
Metro: Exodus Metro: Exodus

Metro: Exodus – ещё на шаг ближе к S.T.A.L.K.E.R.

Игромания
Самые татуированные футболисты чемпионата мира Самые татуированные футболисты чемпионата мира

Татуировки тренера сборной Аргентины Джорджа Сампаоли наделали много шума

Esquire
Едем на машине Едем на машине

Дальние поездки на автомобиле – это сплошные плюсы

Домашний Очаг
Дело на копейку: самые дешевые и выгодные франшизы рейтинга Forbes Дело на копейку: самые дешевые и выгодные франшизы рейтинга Forbes

Бизнес с затратами не более 1 млн рублей и высокой рентабельностью

Forbes
Брак у ворот Брак у ворот

Все плюсы и минусы холостой и семейной жизни

GQ
Вызов принят: как порадовать внутреннего подростка Вызов принят: как порадовать внутреннего подростка

Как радовать своего внутреннего подростка в скучном мире правил и обязанностей?

Psychologies
Сохранять спокойствие Сохранять спокойствие

Дизайнерские приёмы в интерьере спальни

SALON-Interior
Лекарство от страха Лекарство от страха

Молодые, красивые, отчаянно смелые

Vogue
На ловлю янтаря На ловлю янтаря

Добраться до Калининградской области непросто

Лиза
Ксения Новикова: Ксения Новикова:

Ксения Новикова из «Блестящих»: какие мужчины встречались на ее пути

Караван историй
Исход из Лондона: почему Усманов превращает «Мегафон» в непубличную компанию Исход из Лондона: почему Усманов превращает «Мегафон» в непубличную компанию

«Мегафон» уходит с Лондонской биржи и готовится провести делистинг на Московской

Forbes
10 самых мужских фильмов, номинированных на «Оскар» 10 самых мужских фильмов, номинированных на «Оскар»

Десять картин не только самых крепких, но и самых нескучных!

Maxim
Электронный миллиардер: Михаил Гуцериев продает треть всей бытовой техники в России Электронный миллиардер: Михаил Гуцериев продает треть всей бытовой техники в России

Группа «Сафмар» контролирует почти 30% рынка электроники и бытовой техники

Forbes
Русские следы спорткаров Porsche Русские следы спорткаров Porsche

Три истории про советское прошлое немецких автомобилей

СНОБ
Футбол и борщ. Сколько россияне заработали на иностранцах Футбол и борщ. Сколько россияне заработали на иностранцах

Россияне хорошо заработали на сдаче квартир посуточно

Forbes
10 самых дорогих и выгодных франшиз по версии Forbes 10 самых дорогих и выгодных франшиз по версии Forbes

В группу самых дорогих франшиз вошли «Аскона», 2GIS, «Додо Пицца» и другие

Forbes
Кружевная история Кружевная история

Наш путь лежит в край голубых озер, резных наличников и знаменитого масла

Лиза
Просто и со вкусом: 12 самых модных укладок этого лета Просто и со вкусом: 12 самых модных укладок этого лета

12 самых модных укладок этого лета

Cosmopolitan
Ингмар Бергман: 18 цитат о кино, жизни и смерти Ингмар Бергман: 18 цитат о кино, жизни и смерти

14 июля 2018 года ровно 100 лет со дня рождения Ингмара Бергмана

Psychologies
15 мыслей Артемия Троицкого 15 мыслей Артемия Троицкого

Артемий Троицкий ругает Монеточку и хвалит Ким Чен Ына

GQ
США и Китай готовятся к новому раунду торговой войны. Весь мир фрустрирован США и Китай готовятся к новому раунду торговой войны. Весь мир фрустрирован

Воюют две самые крупные экономики — страдаем все мы

Maxim
Мы провели один день с Галь Гадот. И узнали о ней абсолютно все Мы провели один день с Галь Гадот. И узнали о ней абсолютно все

Галь Гадот и вправду Чудо-Женщина

GQ
Открыть в приложении